– Ну да, у короля есть любовница.
В ту же минуту рука его чувствует, что ручка Колетты становится влажной и холодной.
– Кто же она? – резким, прерывающимся от волнения голосом произносит молодая женщина.
– Певичка из Комедии-буфф... Ами Фера.
Колетта хорошо знает Ами Фера, – этакая уродина!
– Не беспокойся! Это ненадолго, – оправдывающимся тоном говорит Герберт.
– Правда? – с явным удовлетворением в голосе спрашивает Колетта.
Тогда Герберт, окрыленный успехом, отваживается потрогать атласный бант, колышущийся у выреза пеньюара, и продолжает небрежно:
– Да, боюсь, что не сегодня завтра бедная Ами Фера получит уистити.
– Уистити?.. Что это значит?..
– Да, да, уистити! Я, как и все приближенные короля, давно уже заметил, что, когда какая-нибудь связь ему приедается, он на прощание посылает одну из своих обезьянок... Это его манера показывать язык той, которую он разлюбил...
– Не может быть! – восклицает негодующая княгиня.
– Истинная правда!.. В клубе вместо «бросить любовницу» говорят «послать ей уистити»...
Он останавливается на полуслове, оттого что княгиня неожиданно срывается с места, схватывает ночник и с гордо поднятой головой направляется к выходу.
– Куда ты?.. Колетта!.. Колетта!..
Она оборачивается с надменным видом, задыхаясь от бешенства:
– Я больше не могу... Меня тошнит от ваших гадостей.
С этими словами она скрывается за портьерой, а злосчастный король золотой молодежи, протянув руки, с сильно бьющимся от возбуждения сердцем, ошалело смотрит ей вслед, – он никак не может постичь причину этого неурочного прихода и молниеносного исчезновения. Судорожно сжимая и комкая развевающийся трен пеньюара, той стремительной походкой, какой уходят со сцены разгневанные героини, Колетта идет к себе в комнату в противоположном конце дома. На кушетке, облюбовав себе подушку с восточным узором, спит серенький, шелковистый, чудесный зверек; шерстинки у него как перышки, хвост длинный, пушистый, вокруг шеи – розовая ленточка, на ленточке серебряный бубенчик. Это прелестный уистити, которого несколько дней назад в корзине из итальянской соломы прислал ей король, и подарок короля она приняла с благодарностью. Ах, если б она догадывалась о значении подобного подношения! В порыве ярости она схватывает этот клубок живой царапающейся шерсти, в котором мгновенно вспыхивают, проснувшись, два человеческих глаза, отворяет окно на набережную и с дикой злобой вышвыривает его:
