Трубников поглядел на женщину в вязаном платке… Но та не принимает участия в споре, эти дела ее не касаются.
— Тише! — Трубников хлопнул по столу рукой, — У кого мужья на стороне рубль ищут, отзывайте домой, дело всем найдется, и заработки будут, аванс гарантирую в ближайшее время.
— Это верно!.. Давно пора!.. Избалуются мужики! — слышится со всех сторон.
И снова Трубников, давно уже ставший единовластным хозяином собрания, наводит тишину.
— Вот что, товарищи, всего сразу не переговоришь, завтра вставать рано. Ставлю на голосование свою кандидатуру. Кто «за» — поднимите руки…
— Ты что, спишь, бабка?
Бабка встрепенулась, подняла руку.
— Так. Против?.. Нет. Воздержавшихся?.. Нету… Теперь пеняйте на себя.
Семен ест пшенник из алюминиевой миски, запивая молоком. За столом сидит и старший сын Семена, Алешка.
Прислонившись к печке, стоит Трубников. Похоже, что его не пригласили к столу.
— Раз у Доньки грудняки, не имеешь права ее на работу гнать, прежде ясли построй, — говорит Семен, снимая с ложки волос.
— Придет время — построим.
Входит Доня с охапкой березовых чурок и сваливает их у печки, чуть не на ногу Егору. Снова выходит.
— А тебе тоже младенцев титькой кормить? — спрашивает Семена Трубников.
Рука Семена задрожала, выбив дробь по краю миски. Семен отложил ложку и стал торопливо расстегивать нагрудный карман старого френча.
— Як тяжелой работе не способный. Меня потому и в армию не взяли. Могу справки предъявить…
— Калымить и барахолить ты здоров, а в поле работать больной? Ладно, найдем тебе работу полегче.
— Не буду я работать, — тихо говорит Семен.
— Будешь! Иначе пеняй на себя.
Трубников сказал это негромко, обычным голосом, и сразу после его слов в избу ворвалась Доня с красным, перекошенным злобой лицом — знать, подслушивала в сенях.
— Так-то вы за хлеб-соль благодарите! Спасибо, Егор Иванович, уважили! Спасибо! — говорит она, отвешивая Трубникову поясные поклоны. — От детишек, племянничков ваших, спасибо!
— Хватит дурочку строить, — холодно говорит Трубников. — Какая тебя работа устраивает? — спрашивает он Семена.
Семен молчит, потупив голову.
— Может, нам и дом прикажете освободить? — ядовито-вкрадчиво спрашивает Доня.
— Дом тут ни при чем, — поморщился Егор. — Никто на него не претендует.
— Я в ночные сторожа пойду, — разбитым голосом говорит Семен.
— Ладно, будешь сторожем. По твоим преклонным годам самая подходящая должность.
— Ты насчет дома правду сказал? — тем же больным голосом спрашивает Семен.
