И Сабреташ отправляется в комнату, которую он всегда занимает, стряхивает там пыль со своих сапог, поправляет воротничок, приводит в порядок свое платье и приходит в столовую, где находит господина Гишарде, с которым возобновляет знакомство.
Госпожа де Фиервиль очень редко приходила к завтраку, она вставала поздно и обыкновенно пила чай у себя в комнате, но в это утро, узнав от своей горничной, что в «Большие дубы» приехал дядя госпожи Дальбон, пришла завтракать со всеми вместе. Ей хотелось посмотреть на приезжего.
— Вот и тетушка! — сказал Леон, идя к ней навстречу и подводя ее к столу, на котором стоял завтрак. — Как это любезно, что вы сошли сегодня к нам. Позвольте представить вам дядю моей жены.
Сабреташ подходит к госпоже де Фиервиль, кланяясь ей по-военному. Она, по своему обыкновению, окидывает его дерзким взглядом, но старый служака так смело и спокойно выдерживает осмотр своей особы, чем неприятно удивляет знатную даму.
Садятся за стол. Мужчины разговаривают. Присутствие тетки Леона не мешает Сабреташу есть с аппетитом. Госпожа де Фиервиль часто посматривает на старого солдата и наконец спрашивает у него:
— Вы были на военной службе?
— Да, сударыня, служил двадцать пять лет.
— Какой у вас чин?
— Чин? Я был солдатом, сударыня.
— Солдатом? Но это не чин.
— И солдат может приносить пользу своему Отечеству. К тому же, не будь солдат, зачем нужны офицеры?
Госпожа де Фиервиль, насмешливо улыбаясь, пожимает плечами. Леон же спешит сказать:
— Вы правы, милый дядюшка, и простые солдаты имеют свою долю славы, только им приходится переносить больше трудов и лишений.
— Так-так, — восклицает Сабреташ, краснея от удовольствия, слыша, что Леон называет его дядей. — Но должен признаться, что если я не получил повышения, то это моя вина. В молодости я был ужасно вспыльчив! Я дрался на дуэли за каждое неприятное для меня слово и за то часто сидел на гауптвахте. Это мне повредило, я был страшно горячий, черт возьми!..
— Ради бога, милостивый государь, избавьте нас от подобных выражений, — говорит госпожа де Фиервиль, — вы, вероятно, думаете, что находитесь в своих казармах.
— Как… что же такое я сказал? — бормочет с удивлением Сабреташ.
— Друг мой, — отвечает ему с замешательством Вишенка, — госпожа де Фиервиль не привыкла к таким энергичным выражениям… и…
— Ах, боже мой, — подхватил Леон, — что за беда, душа моя, если твой дядя иногда побожится при разговоре. Поверь, что на него не стали бы за это негодовать, если бы он был генералом, напротив, нашли бы даже, что это придает более оригинальности его беседе.
