Аня недоуменно ловила себя на мыслях о том, что Катя, выжив, почему-то потеряла свою значительность, утратив избранность, притягивающую сочувствие всего персонала. Прежде, когда прачки лежали, спеленутые бинтами, у них, кроме имен, ничего не было: ни пола, ни возраста, ни характера — ничего. Да и имена почему-то воспринимались абстрактными обозначениями, как инвентарные номера, присвоенные для порядка. Но коконы пробуждали сострадание и всепоглощающее желание помочь, спасти, вытащить с того света.
Когда Катя выползла из кокона, она превратилась в ограниченное болтливое существо, неинтересное в своей обыденности, скучно перечисляющее съеденное и выпитое за день. Она радовалась тому, что может есть, пить, дышать и даже понемногу гулять в чахлом больничном сквере. Аня, потеряв интерес к выздоравливающей, стыдилась, но ничего не могла поделать.
Избавившись от беспомощной наивности и суетливой бестолковости новичка, Аня привыкла к обширным обязанностям. Научилась ловко менять постельное белье тяжелобольным, мыть их прямо в постели, обтирая тело влажным полотенцем. Заботливо следила, чтобы не было пролежней. Сотни мелких действий, которые здоровые люди выполняют бездумно — причесаться, взять чашку, открыть форточку, включить свет — были для многих недоступными. Аня служила продолжением их измученных тел. Медсестры доверяли, как будущей коллеге, и в перевязочной ассистировать, и инъекции делать, и температурные листы заполнять. Если бы можно было — она бы вообще из отделения не выходила. Здесь было все по‑честному. Ясно и понятно: больным нужны лечение, уход и сочувствие.
Зарплату опять задерживали. Ане-то ничего. Не очень страшно: маме хозяин подкидывал с выручки, да и Петя очнулся, занялся бизнесом. Привозил из Кореи на продажу дешевую хлипкую мебель, самопроизвольно испускающую набитую труху, лжешикарные настенные пластмассовые часы в плебейской позолоченной лепнине и псевдороскошные а-ля «азиатский лубок» картины в безвкусных зеркальных рамах, сверкающих варварскими стекляшками, блестками, бусинами. Только перьев не хватало для полного великолепия. Бизнесмен из Пети получился не очень. Недавно вообще чуть не утонул, и не в волнах коммерции, а по-настоящему. Ржавая посудина перевернулась, и пришлось ему вместе с товарищами по несчастью бултыхаться в окружении поролоновых матрасов, пока их не подобрали. Благо, от пирса недалеко ушли.
Дача подкармливала. Правда, на ней так уломаешься — никаких огурцов не захочешь. Но, с другой стороны, без своего урожая не прожить. Почти все впахивают. А у старшей дачи нет, потому что без мужа какая дача? Так она собирает все подряд: грибы, ягоды, папоротник, черемшу. Даже лопухи — и те готовит по корейскому рецепту.
