Оксана, чернявая, круглолицая девушка в клетчатом старом платке, надвинутом на глаза, так швыряет в таз каждую картофелину, что вода брызгает всем на ноги. Подруги посматривают на нее, но перечить ей не решаются: Оксана всегда почему-то сердится и не терпит, когда ей делают замечания. Ты ей слово — она тебе десять. Будто бы ей здесь тяжелее всех, будто бы только ей ненавистны эти чужаки, весь мир. Всем одинаково тяжело, но все терпят. А вот Оксана не желает! «На кого работаем? Опять на господ?» — сказала она уже на третий день после того, как их привезли сюда.
И сейчас, видимо, у нее в душе клокочет, и девушки не трогают ее, побаиваются: не выкинула бы что-нибудь такое, от чего всем будет плохо. Оксана догадывается, что думают о ней девушки, и это злит ее. Если вы все такие осторожные или, быть может, трусливые, думает она, то я вот возьму да и побегу аж до того места, где сегодня упал самолет. Днем туда, нас не подпустили, но сейчас, может, там нет охраны... Хоть бы обломочек взять от нашего самолета... Брат Оксаны тоже на фронте, летает. Может быть, и он где-то вот так?.. Говорили же, что людские кости подобрали там, возле ямы, которую выбили моторы.
Оксана не наклонилась за картошиной. Стряхнула с подола очистки, положила нож. Девушки сделали вид, что ничего не замечают. Она затянула платок потуже и — к двери.
— Ты куда?
— Спрячьте скамейку. Я сейчас.
— Оксана!.. — крикнула тревожно одна из них, стараясь ее задержать.
Повар, весь в белом, с мягким лицом, похожим на непропеченный пирог, откликнулся из другой комнаты, от плиты:
— Один момент, Оксана. Быстро цурюк, Оксана!
Она тенью скользнула вдоль темной стены казино, потом за кучами дров и угля, за мастерскими.
Вот и яма.
Господи, как она велика! Черная, продолговатая, еще дышит гарью железа и краски. Какие-то покрученные прутья разбросаны вокруг. А вот — словно два корня могучего дуба, вывернутые из земли. Моторы! Их, видать, уже вытащили из ямы.
Оксане стало страшно, словно она увидела перед собой мертвецов. Ой, там в яме, кажется, что-то шевелится — жестянка или бумажка. Оксана подошла поближе. Здесь же и люди погибли. Гутарили, что один из них выпрыгнул и где-то опустился, а от других, значит, ничего не осталось, даже похоронить нечего. Хоть горсть земли брошу на то место, где сгорели.
Ничего не видя перед собой из-за слез, Оксана вернулась на кухню, молча села в ряд. Девушки шепотом начали расспрашивать, что с ней. А она только голову опустила и молчала. Веяла нож, девушки настороженно переглянулись.
