«Немец! — ужаснулся Дмитрий и взвел курок пистолета. — Только спрыгнет с саней, так в него и выстрелю», — думал Дмитрий, не сводя с него взгляда. Сани медленно скрылись за деревьями. Дмитрий все еще лежал не шевелясь. Ему слышалось, что кто-то подкрадывается сзади; он оглядывался, пронятый холодным потом. Поправив воротник, еще больше зарылся в снег и опять прислушался. Где-то совсем близко прозвучал выстрел. Дмитрий быстро пополз в заросли, подальше от санного следа. Останавливался, припадал к снегу виском, который что-то пекло, и полз дальше.
Вскоре прямо руками наткнулся на какие-то разлапистые большие следы. Было похоже, что прошел человек, обутый в унты. Дмитрий ткнулся рукавицами в ямки и оцепенел от неожиданной мысли: «Неужели это след Шолоха? Неужели штурман выпрыгнул с самолета?»
Дмитрий поднялся и пошел по следу. Незаметно для себя все убыстрял и убыстрял шаги, ему прибавляла силы надежда вот-вот увидеть впереди своего товарища.
2
...Бомбардировочный полк, в котором служил лейтенант Заярный, понес большие потери в оборонительных боях на Украине, и его отправили осенью в тыл для пополнения и заодно для освоения новых машин. После фронта летчики вдруг оказались в тихом, не задетом войной задонском городке с песенным названием — Лебединое.
Молодых, бравых офицеров, одетых в короткие меховые куртки, мохнатые унты и кожаные шлемофоны, сразу заметило местное население, а девушек встреча с летчиком на улице приводила в такое замешательство, что они и не знали, как с ним разойтись на узеньких дорожках. Потому не удивительно, что молодые летчики очень быстро перезнакомились с красавицами городка и после полетов рвались с аэродрома, как лошади с привязи. Приезжали на грузовике, стоя в кузове плотной массой, и, только машина останавливалась — выпрыгивали, бежали в казарму бриться, надевать наглаженные галифе, новые, с золотыми крабами фуражки, которые возили с собой как самые дорогие ценности, и, даже забывая про ужин, торопились к клубу, к аккуратным, белым как снег домикам на окраинах, где их ждали, выглядывая из окон, прекрасные девичьи глаза.
Равнодушные ко всяким удобствам и нежностям, суровые и грубоватые на вид, летчики быстро входили в прелести обыкновенной, простой жизни и, видимо, сильнее, нежели до сих пор, любили ее.
Дмитрий ни в чем не был исключением среди других. На нем тоже останавливались любопытные девичьи взгляды, и теперь, возвращаясь с аэродрома, он тоже думал о встрече. Торопливо прихорашивался, обувал сохраненные еще с мирного времени хромовые сапоги, надевал свежую белую рубашку, черный галстук и не последним оставлял, известно по разрешению начальства, казарму. Торопился он к домику на тихой улице, где жила у своих родителей, ничем не прославленных в городишке людей, молодая, пригожая, беззаботная и веселая, словно ребенок, Зоя.
