— Хорошо, дон Луи...
— Это еще не все: больше не ходи ко мне. Если меня не будут разыскивать, я быстро вернусь. Завтра, как всегда, ты пойдешь в школу. Сделай так, чтобы остаться на минутку наедине с учителем. Скажешь ему, что Жиля взяли, что все встречи отменены и он ничего не должен делать до нового приказа... Ты понял?
— Как — и учитель тоже? — Хосе, шедший, повесив голову, мгновенно выпрямляется. — Учитель?.. А я и не знал.
— Ты и сейчас ничего не знаешь. Поэтому не говори никому в Бастиде, что приходил предупредить меня. Заботься о Матильде и веди себя с Жоржем как обычно.
— Хорошо, дон Луи, но если Жиль не вернется, я убью el Claudico.
— Жиль вернется, — уверенно говорит Луи. — А Жоржа, когда немцы будут побеждены, мы предадим суду. Теперь иди.
Хосе медлит, потом, не оборачиваясь, быстро уходит.
Старуха Мари осталась одна на хуторе Валлеса. Она смотрит на яйца, которые не успел съесть доктор, и плачет. Луи было пятнадцать лет, когда она нанялась в семью Валлесов прислугой. Она помнит, как он играл со своим приятелем Жилем. Она помнит, как он учился, стал врачом, оплакивал смерть своих родителей, помнит, как он уходил на эту войну, которая, как она думала, кончилась вместе с его возвращением. Уже не в первый раз остается она одна в этом доме и ждет его. Мари никогда не боялась, однако в этот вечер она открывает дверь и зовет Тибюля. Она вообще-то не любит собаку, этого ублюдка, который пачкает ей пол своими грязными лапами и оставляет повсюду клочья серой шерсти.
— Ах ты страшила, — говорит она, — глупое животное. — И ласкает большую лохматую голову. — Наш доктор уехал, как видишь, а его друга Жиля взяли! Ты видишь, она еще не кончилась, эта война. Клянусь тебе, если б ты мог понимать, то был бы счастлив, что ты — собака!
Хосе останавливается перед дверью на кухне, вытирает лицо, стискивает зубы и, весь напрягшись, входит. Свет и тепло его поражают, словно в отсутствие Жиля должны были измениться не только люди, но и мир вещей. Тепло, как всегда, и пахнет овощным супом так же, как каждый вечер. Посреди стола дымится котелок. Матильда уже разлила суп. Она сидит и ест, низко пригнувшись к тарелке, — щеки ее раскраснелись от жара плиты, движения, как обычно, спокойны.
Жорж и Франсина едят, не поднимая головы.
— Откуда ты явился так поздно? — строго спрашивает Матильда.
— Я испугался тех людей, которые гнались за tio Жилем, — отвечает Хосе дрожащим голосом. — Я убежал очень далеко и возвращался медленно, потому что устал.
