— Нет.
Карандаш перестал крутиться.
— Нет? Что нет?
— Я имею в виду, пока я на кухне, без ленча вы не останетесь. При такой работе нужно как следует питаться. Поэтому или вы будете брать ленч с собой, или я буду его привозить.
Хэнк пристально посмотрел на Алекс. Никогда никого не заботило, съел он ленч или нет. Даже его мать.
Алекс заерзала в кресле. Его взгляд явно нервировал ее, и она попыталась уточнить свое заявление:
— Конечно же, если вы не против.
Карандаш продолжал крутиться в его руке. Ее предложение тронуло его до глубины души. Внезапно Хэнк почувствовал, как по всему телу разлилось тепло и непреодолимое желание прикоснуться к сидящей перед ним девушке. Пришлось даже стиснуть пальцы, чтобы они не потянулись через стол.
Ее поведение удивляло его все больше и больше. От дополнительной работы обычно пытаются увильнуть, а вот чтобы наоборот…
— Вы умеете… — Он запнулся. — Вы умеете ездить верхом?
— Честно говоря, нет. Не было возможности. Но, думаю, я смогу научиться.
Он кивнул и мысленно представил приятную перспективу учить ее верховой езде. Конечно, научится. А парни, они-то с удовольствием погрызут что-нибудь в полдень. Между завтраком и ужином слишком большой перерыв.
— Что-нибудь еще? — спросила она.
Он глубоко вздохнул, пытаясь припомнить.
— Нет. Наверно, это все.
В комнате воцарилась напряженная тишина.
— Если это все, то не буду больше мешать, — сказала Алекс.
Под его долгим и жадным взглядом она опустила глаза.
— Да, это все.
Когда она уже спускалась по лестнице, он вспомнил, что забыл дать ей на подпись налоговые формы. Карандаш в его пальцах хрустнул.
Алекс вышла на крыльцо и вдохнула холодный мартовский воздух. За три дня пребывания в Райском Саду она поняла, что необходимо срочно найти занятие, чтобы скоротать долгие часы между мытьем посуды после завтрака и подготовкой к ужину. Иначе она сойдет с ума от безделья. Соглашаясь на эту работу, она ожидала, что все утро будет занята приготовлением ленча. Но мужчины работали на выгоне, и она упаковывала их ленч, пока они завтракали.
Мяуканье за сетчатой дверью привлекло ее внимание. Сахарок терся о дверь и просился на улицу.
— Нет, ты еще не освоился здесь, Сахарок. Если я выпущу тебя, ты убежишь и потеряешься. Что мне тогда делать? Мне не с кем будет даже поговорить.
Алекс тяжело вздохнула и побрела в дом. Она провела рукой по тяжелому бельевому сундуку и неодобрительно покачала головой — кончики пальцев были в пыли.
