Вокруг меня все закружилось как дым, стали меняться оттенки, а потом проявились очертания. К моему удивлению, я оказалась не рядом с Лукасом. Брошь лежала в кармане куртки, сейчас валявшейся на земле под деревьями. Я внимательно всмотрелась, в куртку и поняла, что она вся в крови. Той, после сражения, решила я, но тут увидела, что вокруг что-то валяется. Мертвый енот. Мертвая птица. Мертвая лисица. Из их тел не только выпили всю кровь — они были разодраны на кусочки. Лукас вымещал на них свою жажду убийства — на мелких животных вместо людей.
Где-то неподалеку слышались глухие удары — тук, тук, тук; кто-то стучал по дереву, как будто молотком или, может быть, топором. Взяв в руки брошь и обретя тело, я пошла на звук и увидела Лукаса, раздевшегося До майки. Он стоял лицом к дереву и лупил его, как боксер грушу.
Я подошла ближе. Лукас не замечал меня, да и вообще ничего вокруг. Он с такой силой бил по дереву, что с каждым ударом со ствола слетала кора. Виднелись ободранные участки, блестевшие от крови. Я в ужасе поняла, что Лукас сдирает кожу на руках, и на одном пальце уже показалась голая кость. Должно быть, боль он испытывал невыносимую — и все же бил, бил, бил, без перерыва.
— Лукас! — Я подбежала к нему и схватила за руку. — Не делай этого!
Он прекратил, но на меня не взглянул. Он сильно вспотел, майка прилипла к телу, лицо в лунном свете блестело. Лукас смотрел на это дерево так, будто ненавидел его.
— Я хотел ее убить.
— Она твоя мать, — сказала я. — Она предала тебя так ужасно, как никто бы не смог… Понятно, что ты разозлился.
— Не только ее. Я хотел убить Дану и Ракель, пока они меня спасали. Я хотел убить Скай все то время, что спасал ее. И теперь я все это вспоминаю, и мне нечем гордиться, я не чувствую себя сильным. Я злюсь на себя за то, что не убил их и не выпил их кровь, когда у меня была такая возможность, и ненавижу себя за это, и я… Будь оно все проклято! Будь проклято!
Лукас снова ударил дерево так свирепо, что я поняла — он наказывает себя.
— Пожалуйста, не делай этого. — Я взяла его за руки и прижала израненные ладони к своему лицу. Окровавленные кисти выглядели как после автомобильной катастрофы. — Мне больно это видеть.
— Я пытался так искалечить себе руки, чтобы они уже не смогли восстановиться, — сказал Лукас. — Но они заживают. Пока я ломаю одни кости, другие уже срастаются, и все снова становится как раньше. Я не могу разорвать себя на куски. Я не могу от этого убежать. Выхода нет.
