— Говорят, он тебя обрюхатил.
— Вот это, паныч, уже брешут! У нее только что были месячные, отозвалась Бжикиха.
— Откуда ты знаешь, ты подглядываешь?
— Она окровавила снег возле дома, — доказывала Бжикиха.
Стефан стегнул плеткой по голенищам.
— Хозяева желают от него избавиться, — помявшись, сказал он.
— Кому он мешает?
— Да он колдун и все такое прочее. Почему это ваши коровы дают больше молока, чем остальные?
— Потому что Яков дает им больше корма.
— Про него много говорят. Его уберут, непременно уберут! Наш ксендз предаст его суду.
— За какие грехи?
— Не тешь себя надеждой, Ванда, его порешат, а ты родишь от него черта.
Ванда не могла более сдерживать себя.
— Не всегда злым да дурным все на руку! — вырвалось у нее, — есть Бог на небе, он заступается за тех, кто терпит от несправедливости!
Стефан округлил и вытянул губы, как бы собираясь свистнуть…
— Кто это сказал тебе? Еврей?
— Наш ксендз проповедует то же самое.
— Это идет от еврея, от еврея, — повторял Стефан. — Если за него Бог заступается, почему же он допустил, чтобы еврея продали в рабство? Ну, что скажешь?…
Ванда хотела возразить, но не звала как. Ком стал у нее в горле, ей жгло глаза, и она еле сдерживала слезы. Ей захотелось как можно скорей увидеть Якова и задать ему этот страшный вопрос. Она, обжигаясь, ухватила пальцами хлеб, брызнула на него крылом воду. Лицо ее, и так красное от печки, пылало гневом.
Стефан еще постоял немного, опытным глазом окинул ее спину, зад, бедра. Несколько раз подмигнул Бжикихе и Басе. Бася отвечала ему игривым взглядом, Бжикиха подобострастно улыбалась пустыми деснами. Вскоре Стефан ушел, свистнув и стукнув дверью. Ванда видела через окно, как он зашагал в сторону горы, полон злобы и коварства. Сколько она его помнила, он только и говорил о том, что того или другого следует убить, замучить, засудить. Он помогал отцу колоть и коптить свиней. А когда отец приговаривал мужика к порке, порол обычно Стефан. Даже следы, оставляемые его сапогами на снегу, были какими-то неприятными… Ванда принялась бормотать молитву. "Отец в небесах, доколе Ты будешь молчать? Напусти на него проклятие, как на фараона! Да утонет он в море!
Она услышала голос матери:
— Он тебя хочет, Ванда, ох, как хочет!
— Ну и останется при своем хотении…
— Ванда, не забывай, что он сынок Загаека, чего доброго, может поджечь нашу хату. Что мы тогда станем делать? Спать на улице?
— Бог не допустит!
Бася прыснула со смеху.
— Чего смеешься?
