— Меня животные любят, и маленькие дети. И все ко мне лезут. Собаки не кусают, кошки не царапают, незнакомые дети на улицах чужих городов здороваются, — созналась я.
— Ну, теперь у нас каждый день будет уха!
— Не будет. То есть сами ловите рыбу, сколько захотите.
— А на что твой талант?
— Не люблю подобным способом ловить рыбу. Так не честно. У рыбы нет выбора. Когда ее удочкой ловят, то есть, а когда вот так… Это неправильно.
— Хочешь сказать, что и уху есть не будешь?
— Не буду. У меня на рыбу аллергия.
— Вот с этого бы и начинала. А то — не честно! Так нельзя! Это неправильно!
— Не хотите — не верьте.
— Эй, Миля, я тут вспомнил, что у тебя на рыбу аллергия. Правильно? — крикнул от костра Илья.
— Все так и есть.
— Значит вся уха нам достанется?
— Значит достанется.
— Сиди на диете, — злорадствовал мой бывший. — А то как у Овидия, съест осел розы и в кого-нибудь превратится! Сожрет Миля рыбу и жабры вырастут.
— Даже если вырастут, я Апулея с Овидием не перепутаю, — пробурчала я, горюя от перспективы остаться без ужина.
Денис услышал и спросил:
— Ты Овидия читала?
— Нет, фамилию слышала, — прикинулась я дурой. Не буду говорить, что читала и того и другого на языке оригинала. — Я лучше пойду грибы собирать.
— Они тоже к тебе в корзину сами запрыгнут? — почти не удивился Денис.
— Нет, собираю по старинке руками. Приду через час.
Я взяла целлофановый пакет и побрела в лес. Грибы в пакете помнутся, но корзинку, ясное дело, никто с собой тащить не стал, а других вариантов тары для сбора грибов я не придумала.
Целофановый пакет быстро отяжелел под весом набитых в него подберезовиков, иногда попадались и белые грибы. Знатная будет жареха, если найдется, кому ее готовить. Жаль, сметаны нет. Готовить грибы я не умею, а есть люблю, несмотря на то, что пару-тройку раз ими травилась.
Я убрела достаточно далеко от лагеря, пора было возвращаться, а то хватятся, пойдут искать и заблудятся. Еще и тяжелый пакет грозил вот-вот порваться, а тогда грибы только в футболку пересыпать останется, а ее жалко, стирать негде, и вообще не люблю бытовые проблемы и необустроенность быта посреди леса.
Я шустро потопала обратно, но, услышав шум, остановилась.
— Кто здесь? Илья? Таня? Денис? Вася?
Ни на одно имя никто не откликнулся. Кто же из лагеря пошел на мои поиски? Когда я уходила, спутники жизнерадостно возились у костра, чистя рыбу.
— Вообще-то я Геннадий. Можно по отчеству — Игнатьевич.
Мужчина оказался прямо за моей спиной. Выглядел он добродушно и как-то по-отечески уютно. Лучистые морщинки вокруг добрых глаз и смущенная улыбка. И даже пахло от него рекой, а не грязным ватником, в котором, собственно, он и был.
