Какое замечательное получилось у них торжество! Десять великолепных снеговиков выросли во дворе. Коньки были взяты напрокат в Рокфеллеровском центре, все манхэттэнские магазины сплошь прочесаны, а два дома — ее собственный и родительский — насквозь пропитались запахами домашней кухни. Дети и взрослые даже капали на снег горячим кленовым сиропом, чтобы посмотреть, как он превращается в леденцы. У нее никогда еще не было такого Рождества!
Да и весну она предпочитала всем остальным временам года. Больше всего Викки любила наблюдать, как первые крокусы пробиваются сквозь согревающуюся землю к солнцу. И у нее на окне была кормушка для птиц, куда она каждый день насыпала семена…
— А как насчет телевидения? — прервал ее размышления низкий мужской голос. — У вас есть любимые передачи?
Дэн внимательно наблюдал за тем, как меняется выражение лица Викки. Она выпрямилась и положила ладони на белую льняную скатерть.
— Кроме «Завтра и всегда» я, спасибо видеомагнитофону, смотрю и другие мыльные оперы. Большей частью эти истории хорошо написаны, и играют в них талантливые актеры. Хотя дневные сериалы, по-моему, лучше вечерних.
— Вы, конечно же, не вполне объективны, — возразил Дэн.
— Я и еще тридцать пять миллионов зрителей.
— Не уверен, что можно сделать правильные выводы, основываясь на вкусах домохозяек…
— Мне кажется, я слышу в вашем тоне пренебрежение? — Викки слегка приподняла одну бровь.
— Вы меня не так поняли… — смутился репортер.
— Вы полагаете, домохозяйки неспособны иметь собственное мнение? Вы думаете, домохозяйки веруют во все, что им показывают, как в телевизионное евангелие? — Голос Викки стал необычно резким.
— Не стоит говорить за меня! — Дэн принял вызов. — Я глубоко уважаю женщин, которые занимаются домашней работой.
— Правда?
— Да, правда. — Он тщательно выговаривал каждое слово. — Все женщины трудятся, независимо от того, есть у них профессия или они заняты домом. Вообще говоря, женщины работают больше мужчин: есть некое неписаное правило, согласно которому женщины должны доказывать свою профессиональную состоятельность, невзирая на бремя бытовых забот, отсутствие опыта или низкую квалификацию.
Моя мать работала. Черт побери, даже моя бабушка работала! Они трудились сутками на работе и дома. Я рос в семье, где царила демократия: не было мужских и женских обязанностей, были только общие.
Я приходил из школы, видел, как отец гладит, — и это нисколько не ущемляло ни его, ни моего мужского самолюбия. Моей обязанностью было каждый вечер накрывать на стол и разогревать ужин. А мама иногда подстригала лужайку… Мы менялись ролями, мы поддерживали друг друга, и именно такое поведение до сих пор представляется мне единственно возможным. — Дэн глубоко вздохнул, открыл рот, потом снова закрыл его: он неожиданно понял, что не берет, а дает интервью.
