Сперва было почти не больно. Как будто камнем попали. Ури — настоящий клоун. Вот он снова бросает в меня камень. Чтобы я не уснул. Он уверен, что я хочу спать. С кем ты спал? — интересуется Ури. Ты всю неделю хочешь спать. Ури — командир отделения. Он знает все. Кто ложится с девушкой в субботу, ходит потом всю неделю сонный. Но ты ведь на посту! — визжит Ури. Ты должен зарегистрировать перемещения транспорта по шоссе, буквально каждую машину. А теперь скажи, с кем ты спал. Имя, имя назови. Чтобы он мог выбить его на камне. На долгую память. Я не спал с ней, Ури. Надо было сказать ему правду. Я вообще никогда не делал этого, Ури. Может быть, и ты этого не делал. Но Ури уже уснул. Или потерял сознание. Внезапно. Так же внезапно, как раздался шум — а потом прилетели большие мухи. Прозрачные, незаметные. И жужжащие. Прямо мимо уха прожужжали. З-з-з… И было уже слишком поздно. Я никогда даже не расстегивал на ней кофточку, Ури. Никогда в жизни. Только видел ее белую кожу между пуговицами. Как-то я попробовал расстегнуть пуговицу. Но она мне не позволила. Мы из одной школы, сказал я ей. Да, ответила она, из одной гимназии. Она смешно произносит это слово — так же, как и ее мать. Не «гимназия», а «гимнасия». «С-с» вместо «з-з». Это я пока еще могу произнести. Как и «Л-л»… Ты спишь, Ури. Если б я мог, разбудил бы тебя. И все бы тебе рассказал. Наверное, он действительно устал. Он один нес миномет. А я нес пулемет. Он нес миномет и ящики с минами. По шесть в каждом ящике. В каждом ряду по две. «Двумя закрывал ноги свои, и двумя летал»[2]. Шестикрылый серафим… Мне не обязательно помнить весь текст. Я ведь солдат. А Ури — командир отделения. «Огонь!» — закричал я, когда они стали стрелять. Но Ури выстрелить не успел. Жаль. Полет мины очень красив. Сегодня я видел удивительной красоты вещи. Как будто черные стрижи летели. Выстрел из двухдюймового миномета не бывает точным, объяснял Ури. Слишком легкое у миномета основание. Поэтому раз на раз не приходится. Ури вообще говорил как человек ответственный — пока не уснул. Прямо средь бела дня. Может, он уже дремал, когда они начали стрелять. Разморило его на горячей земле. Ох, как тяжело! — это ощущение, что я постепенно теряю жидкость и она истекает по капле. Я отдыхаю — и высыхаю. В пятницу, которая для них — день перемирия и покоя, я нахожусь в полном покое. Хотя увольнительная мне полагается завтра. Я бы встал и пошел — надо же мне узнать, кто все это затеял. Стреляют оттуда, с другой стороны дороги. Внезапно открыли огонь. Сейчас остались только мухи, я слышу их. Бззз… Затихли. Теперь они пьют мою кровь. И земля подо мною тоже ее пьет. Чтобы стать плодородной. Учитель Зусман говорил: «Мы тоже пионеры на этой земле». Сегодня мне преподаны все уроки сразу…
