— Не волнуйся! Я сам хочу тебе помочь. Кроме того, если Чарлз займет этот дом, то я… никогда не выпью больше этого вкуснейшего лимонада!
Девушка улыбнулась:
— Конечно, уж этого никак нельзя допустить!
— А еще он не сможет посылать или получать никаких почтовых отправлений, потому что я не буду носить их в этот дом!
Шутки Эдисона развеяли ее уныние, и на лице засветилась улыбка, особенно милая из-за ямочки на левой щеке.
— Мы вместе, дорогая, пока не кончится этот напиток! — торжественно произнес Эд.
Эдди просто не могла удержаться от звонкого смеха.
— Ты — прелесть! — Она нежно поцеловала его в щеку.
Неожиданно звук открывающейся двери привлек их внимание. Чарлз стоял в дверях, прикрывая рукой глаза и щурясь от яркого света.
— Сейчас три тридцать семь. — Он взглянул на часы. — Вы, может быть, будете считаться с теми, кто спит наверху?
— Извини! — Искорки в глазах Эдди мгновенно погасли.
Эд протянул Чарлзу стакан лимонада:
— Можете, выпьете? Вам надо остыть.
— Нет! — отрезал Чарлз, скользя взглядом сверху вниз по телу Эдвины, прикрытому лишь тонкой ночной рубашкой.
Она была явно смущена таким откровенным разглядыванием. Больше всего ей хотелось сейчас забиться под одеяло и спрятаться от всех.
— Как хочешь. — Она старалась придать голосу безразличие. — Можешь не остывать.
Она взяла стакан из рук Эдисона и поставила на стол. Затем обхватила обеими руками его шею и села к нему на колени. Эд обнял ее, усаживая поудобнее. И тут Эдди напрочь забыла о присутствии Чарлза. Эдисон привлек ее к себе, и они соединились в жарком поцелуе. Девушка почувствовала влажную гладкость его языка, настойчиво раздвигающего ее губы.
Никто не обращал внимания на Чарлза. Никто не слышал, как хлопнула дверь, когда он ушел прочь. Двое были слишком далеки от реальности, отдаваясь охватившему их чувству. Эд страстно ласкал женское тело, осваивая все новые и новые пространства.
— О Боже, — простонала Эдвина, тяжело дыша.
Эдисон открыл рот, чтобы глотнуть воздуха.
— Надеюсь, он убрался, — прошептала она.
— Ты уверена?
Пальцы Эда опускались по ее спине, нежно массируя каждый позвонок.
— Не знаю.
Старые часы на стене пробили четыре. Эдисон вздохнул.
— Мне пора, — прошептал он, осторожно размыкая объятия.
— А когда вернешься?
— Когда я вернусь?..
Они поговорили еще некоторое время. Затем Эдисон осторожно приподнял Эдвину со своих колен, опустил на стул и с сожалением подумал о предстоящей разлуке.
— Кстати, мне надо сходить к себе и принести кое-что из одежды, — сказал он, выходя из кухни.
