Даже находясь так далеко от матери, Виктория могла отчетливо представить себе, что та в этот момент делает. Лениво развалясь на покрытом розовым атласом ложе, окруженная множеством пуховых подушек, Мэрсайн Кэмерон половину своего внимания уделяла беседе с дочерью, а половину — размышлениям о том, с каким рьяным усердием последний номер голливудской газетенки обмусоливает вопрос кто с кем спит.
Виктория была готова биться об заклад, что одновременно ее мать делает свое знаменитое «лицо».
Если Мэрсайн и гордилась чем-то, так это способностью вызывать к себе симпатию, выставляя вперед нижнюю, очень аппетитную губку и опустив веки: так она выглядела невинной и беспомощной. Метод этот безошибочно действовал как в личной жизни, так и перед объективами кинокамер. Трюк был отработан настолько хорошо, что даже видевшие его сотни тысяч раз люди верили в ее искренность.
Что, конечно, не распространялось на Викторию.
— Твоя гримаска меня не убедит, мама. И не отрицай, что ты строишь ее сейчас. Я тебя знаю. Помни это.
В голосе Мэрсайн прозвучало удивление:
— А я знаю, как ты еще маленькой девочкой любила праздники.
— Я и сейчас их люблю.
— Да, но это совсем не то, что было в прошлом! Где ты живешь сейчас?
— В Вашингтоне, мама, — напомнила ей Виктория. — По тому же адресу, что и в прошлый наш разговор.
Мэрсайн вздохнула.
— О да… Я стараюсь не думать об этом ужасном городе.
— А что плохого ты находишь в Вашингтоне? — Прежде чем Мэрсайн произнесла хотя бы слово, Виктория уже знала, что ей предстоит услышать.
— Это просто старые воспоминания. Мне после столь долгого времени даже не хочется думать об этом. Столько воды в реке утекло…
— Я рада, что ты уже переплыла ее, — сказала Виктория. — Ну, а задание, которое мне предстоит…
— Он даже цветы не прислал, — прервала ее Мэрсайн. — Ты не считаешь, что президент — особенно этот — должен быть достаточно крупной личностью, чтобы прислать цветы, коль возникает для этого повод?
— Уверена, что с этой виной он и Нэнси сойдут в могилу, мама.
— И что это за дела, которые важнее приезда домой на праздники?
— Обыкновенная работа.
— Но разве нельзя отложить спасение китов и заповедников до января? — спросила Мэрсайн. — Неужели эти политики не знают, что у их служащих существует что-то вроде жизни и за дверями офисов?
— Сейчас я работаю не у политиков, а в юридической фирме «Баумэн, Джонсон и Уильямс».
На другом конце провода Мэрсайн вздохнула.
— Не верю этому.
— Чему именно?
