Сиенна вскочила.
— Я дам тебе полотенце.
— Не нужно, поздно уже, рубашкой вытерся, — улыбнулся Гаретт и сел напротив Сиенны. В воздухе распространился запах краски, который тут же испарился, когда девушка вытащила из корзинки домашний пирог. — Пахнет вкусно, — с одобрением произнес он, нагнувшись, чтобы проинспектировать начинку. При этом капли воды упали и на пирог, и на Сиенну.
— У тебя с волос течет, — рассмеялась девушка.
Гаретт отстранился и, откинув волосы со лба, пристально посмотрел на нее. Сердце у Сиенны на секунду замерло, а потом забилось с утроенной силой.
— Тебе нужно чаще улыбаться, Сиенна. У тебя чудесная улыбка, — и он, взяв большой кусок пирога, подвинул к себе кальцоне.
Девушка моргнула. Это был комплимент, но на сей раз он был сделан не для того, чтобы затащить ее в постель. Гаретт даже не взглянул на Сиенну. чтобы проверить результат своих слов. Он поедал свою еду так, будто кто-то мог отнять ее у него. И в отличие от Альдо Гаретт не жаловался, что Сиенна приготовила одну большую кальцоне, не порезав ее на кусочки.
Аппетит Гаретта поражал. Он съел уже всю кальцоне и свой кусок пирога и теперь принялся за второй. Сиенна вскрикнула.
— В чем дело?
— Н-ни в чем, — буркнула она и невольно облизнулась.
— Ты сама-то поела?
— Я подожду.
Гаретт замер и как-то странно взглянул на Сиенну. Потом отрезал хороший кусок пирога и положил на вторую тарелку. И подал тарелку ей.
— Ты же не думаешь, что я позволю тебе доедать за мной? — мужчина был искренне шокирован, и подобная реакция удивила Сиенну.
— Но я так привыкла.
Гаретт выдохнул сквозь зубы:
— А я — нет.
На этот раз Сиенна улыбнулась ему, да так, как никто не улыбался Гаретту раньше. Девушка взяла кувшин с лимонадом, но Гаретт остановил ее:
— Я сам налью. А ты ешь.
Только когда Сиенна приступила к еде, мужчина снова взял вилку. Сейчас он чувствовал себя удивительно легко, словно наконец-то находился там, где и должен был находиться. Гаретт никогда раньше не испытывал ничего подобного.
Наверное, все дело в прекрасной погоде. И еще в том, что у него нет связи с офисом в Нью-Йорке.
— Мне жаль, что ты не поверила, будто я хозяин «Сфинкса», Сиенна, — произнес он, когда утолил голод, — но у меня были веские причины приехать сюда анонимно. Я хотел сбежать от своей жизни и своей работы. А мои сотрудники без труда вычислили бы меня, если бы я путешествовал в открытую. Скажи, ты ведь веришь мне?
Они посмотрели друг на друга. Обычно Гаретт скрывал свои истинные чувства, пряча их от всего окружающего мира, и сейчас ему оставалось только изумляться собственной откровенности.
