— Ничего нет. Здесь он не стал бы прятать компрометирующие вещи.
— Дома?
— Ну конечно.
Она присела на подлокотник кресла.
— Завтра здесь будет полиция. Все опечатают… В его квартире тоже. Завтра будет поздно, надо идти сейчас. Который час?
— Четверть одиннадцатого.
— Можно рискнуть!
Она покачнулась и оперлась о край стола.
— Ну, ладно, не время впадать в истерику. Пошли.
Она присела около трупа и обшарила карманы, стараясь не прикасаться к нему.
— Помочь тебе? — спросил Лепра.
— Нет… Помолчи… Если ты будешь молчать, я все сделаю сама.
Связка ключей оказалась в кармане брюк. Ева вынула ее осторожными рывками и протянула руку Лепра. У нее уже не было сил подняться.
— Возьми, — выдохнула она.
Он довел ее до кресла, и она рухнула, закрыв глаза.
— Ничего, ничего, — прошептала она наконец. — Так противно обыскивать мертвеца.
Она выпрямилась, опираясь на подлокотник, и посмотрела на тело.
— Бедный старик! Дорого же ему обошлась дружба с Морисом!
Она, пятясь, вышла за Лепра и закрыла за собой дверь. Они тихо спустились, перешли улицу и замедлили шаг только у бульвара. Ева тяжело повисла на руке Лепра.
— Это недалеко, — сказала она. — Улица Сен-Огюстен. На третьем. Я там была несколько раз с мужем. Дай мне сигарету. Вид у меня как у шлюхи. Тем лучше.
Он протянул ей зажигалку, закрыв пламя ладонями, увидел, как блеснули под румянами мелкие веснушки на скулах. Но у него не возникло никакого желания поцеловать ее. Ева вновь взяла его под руку.
— Кому было выгодно убивать его? — спросила она. — Он был последним подозреваемым в нашем списке.
— Я тоже не могу понять. Теперь, когда он мертв, про пластинки не знает никто.
— Может, мы ошибаемся. Его могли убить по не известным нам причинам. И мы найдем пластинки у него дома.
Они говорили автоматически, только чтобы нарушить безмолвие, царившее на улицах, чтобы заговорить страх. Но голоса их дрожали, а походка была нетвердой. Они шли, точно пьяные. Ева отдала свою сигарету Лепра.
— Докури. Меня мутит… Ключи у тебя?
— Да.
— Это последний дом, на углу.
Они прошли мимо дома, осмотрели окрестности и только потом вернулись к подъезду. У консьержки горел свет, но никого не было. Через стекло видна была открытая дверь, ведущая, наверное, в кухню.
— Я пойду первым, — сказал Лепра.
Он вошел быстрым шагом, пересек прямоугольник света перед входом. Махнул Еве. Она присоединилась к нему.
— В глубине, — сказала она.
Лепра сделал в темноте шаг наугад и нащупал ступеньки.
— На третьем. Тут на этажах по одной квартире.
