— Хватит, дорогой. Я тоже повсюду ее слышу. Просто наваждение какое-то!
В дверях Лепра долго жал ей руку. Он чувствовал, что ей необходимо было побыть одной, и покорно уходил.
— Спокойной ночи. Попробуй заснуть. Я позвоню завтра утром.
Он шел обратно, садился за столик в кафе, но ни размышлять, ни придумывать что-либо он был не в состоянии. Одиночество угнетало его. Он заказывал виски, к которому даже не притрагивался, и смотрел прямо перед собой на оживленную толпу. Снова и снова он мысленно просматривал список подозреваемых… Мелио… Флоранс… Наверняка кто-то из них. Остальные отпадали сами собой. Девошель, музыкальный критик, которого они подозревали какое-то время, уехал в Швейцарию на следующий день после похорон. Ева узнала об этом случайно. Они проверили. Все так и было. Девошель не мог посылать пластинки. Значит, либо Мелио, либо Флоранс. Но как их расспросить, не вызвав подозрения? Лепра успокаивал себя. «В конце концов, — думал он, — что может случиться?» Ровным счетом ничего. По крайней мере, ничего определенного. Следствие по делу Фожера, наверно, уже закрыто. Через месяц о нем все забудут. Ева вернется к нормальной жизни.
Но ни один ответ не удовлетворял его. Лепра понимал, что ему нечего бояться, но тревога не оставляла его. Тревога смутная, что-то вроде морской болезни. Ему бы лечь и заснуть, и спать, спать! Но он переходил в следующее кафе, заранее насторожившись. Нет, тут, вроде, все тихо, никаких песен. Он чувствовал чуть ли не разочарование. Эта песня превращалась в своеобразный диалог с Фожером. Заслышав ее, Лепра распрямлял плечи, словно хотел сказать: «Видишь, мерзавец, я держусь. И буду держаться до конца!»
На полной скорости проносились машины, и только шелест листвы нарушал ночное безмолвие. Лепра возвращался домой. Напоследок заходил в соседний с домом бар, почти безлюдный в этот час. Там он стыдливо опускал монету в музыкальный ящик и слушал, стиснув зубы, песню Фожера. Потом буквально сваливался в постель, поворачивался к стенке и ждал сна. Едва проснувшись, мчался к телефону.
— Доброе утро, дорогая, как ты спала? Ничего нового?
Слава богу, значит, еще не сегодня. И он с облегчением усаживался за рояль. Но тут же начинал испытывать отвращение. Он жаждал услышать задыхающийся голос Евы: «Приходи скорей, я получила пластинку». Может, так бы они скорее узнали, что задумал Фожер.
Иногда, ближе к вечеру, Ева соглашалась пойти с ним в чайную. Лепра робко пытался поболтать с ней, как в былые времена. Но Еву всегда узнавали, и это приводило ее в отчаяние. Все взгляды обращались в их сторону. Ева вскоре вставала из-за столика, и им оставалось только довольствоваться прогулкой по паркам. Сидя на скамейке, они наблюдали за жизнью воробьев среди опавших листьев. Если Ева и заговаривала, то только чтобы сказать:
