— Я не силен ни в том, ни в другом, — ответил Карл. — Если бы я знал, что вы слушаете, я, безусловно, не стал бы играть. Но ваша фройляйн… — Он умолк, медля сказать «невеста», так как сожительство Мака и Клары было очевидным.
— Я это предвидел, — сказал Мак, — поэтому Кларе и пришлось заманить вас сюда из Нью-Йорка, иначе я вовсе не услышал бы вашей игры. Конечно, это игра начинающего, и даже в этих песенках, которые вы разучили и которые аранжированы весьма примитивно, вы сделали несколько ошибок, но тем не менее вы меня порадовали, не говоря уже о том, что я не пренебрегаю ничьим музицированием. Не хотите ли вы посидеть с нами еще минутку? Подвинь же ему кресло, Клара.
— Благодарю, — Карл запнулся. — Я не могу остаться, как бы мне этого ни хотелось. Слишком поздно я узнал, что в этом доме есть такие уютные комнаты.
— Я все перестрою в таком духе, — сказал Мак. В этот миг колокол пробил двенадцать, удары следовали быстро, перекрывая друг друга. На Карла повеяло могучим движением этих колоколов. Ну и деревня — колокола-то какие.
— Пора, — сказал Карл, протянув руки к Маку и Кларе, и, не дожидаясь ответного рукопожатия, выбежал в коридор. Фонаря он там не нашел и пожалел, что поспешил вручить слуге чаевые.
Он попытался ощупью добраться до открытой двери своей комнаты, но уже на полпути увидел, как навстречу ему вперевалку спешит господин Грин со свечой в руке. Вместе со свечой рука сжимала и письмо.
— Россман! Где вы пропадаете? Почему заставляете меня ждать? Чем это вы занимались у фройляйн Клары?
«Многовато вопросов! — подумал Карл. — А сейчас он еще и прижмет меня к стене». И действительно, Грин встал вплотную перед Карлом, прислонившимся к стене. В этом коридоре фигура Грина выглядела до смешного огромной, и Карл в шутку спросил себя, уж не съел ли он, чего доброго, господина Поллундера.
— Человеком слова вас явно не назовешь: обещали ровно в двенадцать сойти вниз, а вместо этого слоняетесь у двери фройляйн Клары. Я же, напротив, обещал вам к полуночи кое-что любопытное, и вот я здесь.
С этими словами он протянул Карлу письмо. На конверте было написано: «Карлу Россману, в собственные руки, в полночь, где бы она его ни застала».
— В конце концов, — сказал господин Грин, пока Карл вскрывал конверт, — я полагаю, заслуживает признательности уже то, что ради вас я приехал сюда из Нью-Йорка, так что мне совершенно ни к чему вдобавок гоняться за вами по коридорам.
— От дяди! — воскликнул Карл, едва взглянув на письмо. — Я этого ожидал, — добавил он, поворачиваясь к господину Грину.
