Вероятно, вы догадываетесь, что несмотря на все свое добродушие, я за себя постоять умею. Меня лучше не задирай – потом пожалеешь. О мощи моей грудной клетки и мускулов лекарь из сумбавской тюрьмы накатал целую статью в специальный журнал, но сейчас, в руках этого странного незнакомца, я почувствовал себя куском растаявшего масла, которое хоть по стенке размазывай.
Все также не теряя спокойствия, он постепенно ослабил хватку.
Я сделал глубокий вдох, подобно ловцу жемчуга, вынырнувшему на поверхность.
– Теперь, если желаете, можете меня схватить. Я сопротивляться не стану.
– Больно мне надо хватать вас… А вы, видать, натворили делов, если такой участи ожидаете.
– Завтра утром меня приговорят к смертной казни.
– За какие такие подвиги?
– За измену родине и убийство двадцати двух человек.
Как вы, должно быть, заметили, я не слишком суров по отношению к представителям уголовного мира, но это уж явный перебор.
– Шутить изволите?
– Какие уж тут шутки! Завтра утром мне вынесут смертный приговор и через сутки приведут его в исполнение. На помилование ни малейшей надежды нет.
– Как же привести приговор в исполнение, раз вы здесь?
– Я вернусь. Не думайте, будто я сбежал: меня отпустили на несколько часов.
– Нечего кормить меня байками. Я и без того готов вам помочь.
– Выбирайте-ка выражения! Я не привык лгать. Один человек отпустил меня на несколько часов, чтобы я напоследок почувствовал себя свободным.
– И вы… вернетесь?
– Естественно.
– Кто же вы?
– Капитан Ламетр.
Вот те раз! Последние недели имя капитана Ламетра было у всех на слуху, даже я о нем слышал, ошиваясь в Оране без работы по причине дурацких бюрократических придирок.
– Вы вернетесь, потому что дали слово? – недоверчиво переспросил я.
– Человек, который отпустил меня, бывший фейерверкер, в войну служил под моим началом. Сейчас он старший надзиратель в тюрьме.
– Значит, вы, господин Ламетр, хотите умереть?
Он вздохнул.
– Мне бы хотелось жить, друг мой… Но тогда старшего надзирателя Бара ждет строжайшее наказание. У вас не найдется сигареты?
– Прошу вас… Знаете ли, для изменника родины и убийцы многих людей у вас слишком мягкое сердце.
Чудеса да и только! Было в этом капитане нечто такое, что заставляло подчиняться ему. Благородство души он словно бы носил на шее незримым золотым воротником.
Ламетр глубоко затянулся и смерил меня взглядом, словно прикидывая, на что я способен.
– Вы производите впечатление честного малого.
– Смею надеяться, что так оно и есть.
