Грейс испуганно отпрянула назад. Никто никогда не говорил с ней в такой грубой манере.
— В этом деле у меня была большая практика, уверяю вас, — погладил ее по голове Майкл, и взгляд его смягчился.
Должно быть, он учился на поле боя. Видит Бог, он выглядит довольно крупным, и мог бы заменить половину батальона. Грейс схватила фляжку, которую он предложил, сделала два небольших глотка и задохнулась. Потом она выпустила из рук свою любимую шелковую шаль, теперь безнадежно испорченную, и переместила ее вверх, оставив прикрытой грудь. В тот самый момент, когда Грейс посмотрела вниз, где по ребрам текла теплая струйка крови, ее пронзила острая боль.
— Нет! — поднял ее подбородок Майкл. — Закройте глаза или смотрите на меня. Но вниз не смотрите. — Тон его голоса и глаза сразу стали серьезными. Такими же серьезными и неумолимыми, как у человека, который знает, что он делает, и знает хорошо. — Я не стану лгать вам. Это будет больно. Вы можете кричать, если хотите, но не двигайтесь. Лучше всего вам сделать глубокий вдох.
Грейс сделала, как он попросил, и бок мгновенно пронзила острая боль, которую сменило ужасное тянущее ощущение.
— Можете ругаться, если хотите, — пробормотал Майкл, снимая напряжение.
— Я не ругаюсь! — резко выдохнула Грейс. — Никогда…
— Ну хорошо, графиня, тогда еще один глубокий вдох, — попросил Майкл, слегка скривив губы.
Глубокий вдох? Да она вообще дышать не может, особенно теперь, когда он опять наклонился над ней, чтобы рассмотреть обнаженную кожу.
— Вот оно что, — через мгновение сказал Майкл. — К сожалению, там что-то застряло, сейчас я это удалю.
Грейс сжалась от страха, но потом успокоилась, когда увидела его умный и добрый взгляд. Она кивнула, и, пока он исследовал рану, ее на несколько длинных минут затопила почти невыносимая боль.
— Достал!
Грейс услышала звон кусочка стекла, упавшего в миску. И новая волна дрожи прокатилась по ее телу. Она просто не могла сдерживать озноб, который, казалось, навечно поселился у нее внутри.
Еще один шов. Еще одно натяжение нити и еще более глубокая сосредоточенность. У Грейс потемнело в глазах. Она так сильно сжала кулаки, что подумала: «Ногти повредят тонкую кожу моих перчаток».
— Спокойно. Думаю, еще три шва, вот здесь, немножко выше.
К огромному стыду Грейс, Майкл поднял шаль, и она почувствовала, как холодный воздух коснулся ее груди. Он как-то неловко наклонился, и его голое предплечье коснулось чувствительного соска. За всю свою жизнь Грейс не чувствовала себя такой незащищенной.
