Я говорю «видимый отпечаток» и спешу прибавить: «видимый только для индусов». Действительно, ни одного европейца не допускают созерцать эти божественные следы, может быть, из-за того, что только глубокая вера, которая уже не встречается у верующих из западных стран, позволяет различить их на чудесном камне. И на этот раз Банкс, предлагая свои рупии, ничего не добился. Ни один жрец не хотел принять то, что можно было бы назвать ценой святотатства. Возможно, предложенная сумма была недостаточна для успокоения совести брахмана, но я не осмелился бы это утверждать. Мы так и не смогли проникнуть в храм, и я еще и теперь не знаю, каковы «размеры» ноги этого нежного и прекрасного молодого человека в голубом, одетого как король древних времен, знаменитого своими десятью воплощениями, являющего собой сберегательное начало, противоположное Шиве, дикому символу разрушительного начала, и которого вишнаиты, поклонники Вишну, признают первым среди 330 миллионов богов, населяющих их в высшей степени политеистический пантеон.
Однако не стоило сожалеть о нашей экскурсии в священный город. Невозможно было бы воспроизвести путаницу храмов, порядок следования дворов, нагромождение вихар, которые нам пришлось обойти или пересечь, чтобы добраться до него. Сам Тесей с нитью Ариадны[93] в руке заблудился бы в этом лабиринте! Итак, мы спустились с утеса Гаи.
Капитан Худ был в ярости. Он собирался расправиться с брахманом, который не пустил нас в Випшу-Пад.
— Вы думаете хоть немного, Худ? — спросил Банкс, удерживая его. — Разве вы не знаете, что индусы смотрят на своих жрецов — брахманов не только как на представителей знаменитых фамилий, но и как на высших существ?
Когда мы подошли к той части Фалгу, что омывает скалу Гаи, перед нашими глазами предстало невероятное скопление богомольцев. Там беспорядочно толпились мужчины, женщины, старики и дети, горожане и деревенские жители, богатые бабу[94] и бедные райоты самых низших сословий; вайшьи — торговцы и сельские работники; кшатрии — гордые воины страны; шудры — жалкие ремесленники из разных сект; парии — те, что живут вне закона, чей взгляд оскверняет предметы, на которые они смотрят, — одним словом, все классы или все касты Индии. Мощный раджпут[95] отталкивал локтем хилого бенгальца, жители Пенджаба противостояли мусульманам Шинды. Одних доставили в паланкинах, другие приехали в повозках, которые тащили большие горбатые быки. Эти последние растянулись возле верблюдов, положивших на землю свои змеиные головы. Некоторые паломники всю дорогу прошли пешком, и до сих пор со всех сторон полуострова все еще тянутся люди. Тут и там возводятся палатки, стоят распряженные телеги, повсюду строятся шалаши, которые послужат временным жилищем всему этому люду.
