Гораздо больше было фотографий. Папа сажает дерево. Папа, обняв за плечи похожую на куклу миниатюрную кореянку (жену, судя по всему), смотрит на восход солнца. Папа на стадионе венчает выстроенных в шеренги женихов и невест…
До сих пор Маша считала, что преподобному лет двадцать пять, а он оказался самоходной руиной за восемьдесят. От новичков это скрывали, не случайно же в кельях, в цеху и в столовой висели только снимки, сделанные в молодые годы папы. Соня во все стороны крутила головой, лицо у нее было разочарованное. «Ты не знала, сколько ему лет?» – черкнула в блокноте Маша. Ошеломленная крестница потянулась к ручке – писать ответ. Спохватилась и сказала вслух:
Не знала.
«Привыкай, – написала Маша. – На каждой ступени узнаешь что-нибудь новенькое».
Тебе это нравится? – шепотом спросила Соня.
Маша ответила долгим взглядом, надеясь внушить крестнице, что нормальным людям не может нравиться обман.
Вошел брат казначей и скромно сел в углу. Видимо, ждали только его, потому что на сцене сразу же откинулся занавес и появился брат иерей. Ради праздника он был облачен в золотистый балахон с высоким капюшоном-колпаком. Портрет папы Сана в круглой рамке висел у него на шее вместо креста.
Здравствуй, сестра!:- ответил он кому-то, переглянулся с братом казначеем и опять ушел за сцену. Там забулькало. Вино наливает, поняла Маша. Все это напоминало школьный спектакль, который долго не начинается из-за того, что героиня за кулисами подкалывает булавками платье, а потом еще обязательно или телефон не зазвонит, или ружье не выстрелит.
Брат иерей вернулся стремительно, шурша золотым балахоном. Следом с подносом в руках вышла Оля. У Маши заныло сердце от дурного предчувствия. Добрая великанша улыбнулась ей поверх голов. На ее подносе стояла золотая чаша с торчащей ручкой ложечки. В брошюрке не говорилось, что Святое Вино должен выносить специальный человек, стало быть, Оля играла в церемонии маленькую роль, ее можно было заменить столиком на колесах. И все же почему брат иерей выбрал себе в помощницы именно великаншу?
Братья и сестры! – торжественным голосом начал брат иерей. – Мы рождены Истинными Родителями. Родители первичны, а дети вторичны. Что более ценно: жизнь родителей или наша собственная жизнь?
Жизнь родителей! – нестройно ответили крестники.
…родителей, – отстала от всех тихая Соня. Эта клятва не попадалась Маше в брошюрках.
Похоже, она тоже была тайной братства. Брат иерей наклонился со сцены:
