— Наверно, есть и другие, Анна Васильевна, и немало, — просто ответил Константин Семенович, — но я их не знаю. С Архипычем мы на фронте воевали. Плечом к плечу. Проверили друг друга.
— Так то война…
— И сейчас идет война… за человека, за советскую мораль. Серьезная война. С фашистами, Анна Васильевна, бороться было даже проще. Их видно. Они и одеты по-иному, и язык другой, и оружие… А на этом фронте всё не так.
— Не понимаю, про что вы говорите? — покачав головой, проговорила Анна Васильевна.
— Да вот недавно ты плакала, — вмешался Архипыч, — Сашка, видишь ли, по-матерному выругался. А как ты полагаешь, кто его научил? Погоди, еще и не тому научат!
Пример и угроза Архипыча оказались настолько убедительными, что Анна Васильевна сразу перестала спорить. Восьмилетний сын Степановых, в котором мать души не чаяла, учился во втором классе.
— Ну и что из того, что выругался? — возразил Коля. — Он же не понимает. Услышал где-нибудь на улице, ну и запомнил. Мало у нас ругаются?
Архипыч нахмурился. Вмешательство сына ему не понравилось:
— А ты бы лучше помолчал, Николай. Молод еще отцу указания делать.
— Я не указываю, папа. Я просто так… Константин Семенович насчет идеологического фронта говорит, а ты про Сашку. Ни к чему.
— То есть как это ни к чему? — рассердился отец. — А Сашка, по-твоему, что? Мальчишка, сопляк, никакого внимания не стоит? Ошибаешься, голубчик! Константин Семенович потому и в школу идет, чтобы за таких, как Сашка, бороться. Настоящих людей из них делать. Так я понимаю?
— Так! — подтвердил Горюнов.
— Вот! Слышал? «Учи, пока поперек лавки ложится, а как станет вдоль ложиться — не выучишь». Знаешь такую пословицу?
— А ты разве собираешься ребят пороть? — засмеялся Коля.
— Зачем пороть?
— На лавку-то ложились зачем? Чтобы их пороли!
— Ох, какой ты умный! Тут суть не в том, чтобы на лавку ложиться, а в том, что вдоль или поперек. Тебя, к примеру, поперек уже не положишь. Вон какой вымахал!
— Коля, а у нас и для тебя дело будет в школе, — сказал Константин Семенович.
— Какое? — насторожился молодой человек.
— Электриком.
— На триста целковых в месяц? — усмехнулся Коля.
— Угадал. Ставка триста рублей, но по совместительству. Работы немного.
— Работы я не боюсь, Константин Семенович.
— Да, да. Работы он не боится! — с издевкой подтвердил отец. — Если длинные рубли дадут! Вот какой он комсомолец! Даже на подвиг согласен, если хорошо заплатят.
Коля обиделся и молча отошел в конец комнаты. Самолюбие его было сильно задето, но он не хотел ссориться с отцом.
