— Жаль, что ты против. Потому что я уже беременна.
Она повернулась и отправилась к двери, не дожидаясь ответа. Чего ждать, если уже знаешь его наверняка?
— Нет!!!
Он догнал, схватил за руку, резко повернул к себе. Джилли кровь бросилась в лицо, но она заставила себя сдержаться. Джанкарло причинял ей физическую боль, но в стократ больнее было видеть искреннюю ярость в его глазах. Речь идет об их общем ребенке!
— Да, и тебе придется смириться с этим.
— Доктор подтвердил?
— Да, два дня назад я была у доктора Крезо.
— Это мой ребенок?
Как же она сразу не поняла! Горький, циничный смешок, больше напоминавший рыдание, вырвался из груди молодой женщины. Он ведь считает Тома ее любовником, а презервативы — надежной защитой.
— О да, это твой ребенок. У меня срок девять недель, сам посчитаешь, что тогда случилось. Нечто вроде иронии судьбы. Совокупление на полу в Корнуолле, помнишь?!
— Но ты пила таблетки…
— Нет, это ты сказал, что я пила таблетки, потому что три года назад ты приказал мне это делать, а доктор Крезо выписал их целую гору.
Ярость наполняла тело легкостью, а голову — ясностью. Все встало на свои места, и не надо больше мучить себя напрасными терзаниями. Граф Джанкарло Дель Пьетро, ее муж, один из богатейших людей в своей стране, аристократ до мозга костей, оказался динозавром из старинных романов, феодалом, который считает себя едва ли не Господом Богом для всех вокруг, а уж для своей жены тем более. Он смотрел на нее с яростью, но ей почему-то больше не было страшно.
— Не имеет значения, Джилли. Ты должна избавиться от ребенка, и это мой приказ! Я поговорю с доктором Крезо…
Джилли ударила его изо всех сил, наотмашь, намертво стиснув пальцы в закаменевший от напряжения кулак. Кровь залила белоснежную манишку, но это ее не тронуло.
— Ты, мерзавец, получи то, что тебе причитается! Все, чего ты когда-либо от меня хотел, это секс, секс и еще раз секс. Я никогда не была достаточно хороша для тебя, ни как жена, ни как мать твоего ребенка. Ты ведь и женился-то на мне, только узнав, что я беременна, а твоей драгоценной Росарии был нужен ребенок. Вы оба решили отобрать мою дочь, Росария сама мне все это рассказала, и то, что наш брак в Италии недействителен — тоже!
Сапфировые глаза метали молнии, гнев нес Джилли на своих кипящих волнах и стоявший перед ней мужчина больше не был богом — он даже мужчиной больше не был. Худшее из всех предательств — предать того, кто любит тебя! Она даже не слышала, с каким ужасом шепчет Джанкарло, пятясь от нее в глубь комнаты:
