— Мне нечего сказать, — пробормотала она.
— Но, Эйлин, этого не может быть.
— Сейчас нет в этом смысла, ведь все уже прошло.
Джоэль проницательно посмотрел на нее, но Эйлин отвела глаза.
— Так, — сказал он, — значит, психологическая блокада, да? Доктору Швейзенбергу придется применить другую тактику. Я буду кричать на тебя. Ты была чертовски сердита в тот день на берегу, и я тоже. Но я позвонил, чтобы извиниться, а ты швырнула трубку. Почему? На тебя не похоже быть столь несправедливой.
— Мне было стыдно, — прошептала Эйлин.
— Своей беременности?
— Н-нет, того, что я кричала на тебя и ударила тебя.
— Правда?
— Правда.
— Постарайся быть более воспитанной, — сказал Джоэль, — иногда лучше проявлять человечность.
— Ты думаешь, следует пытаться?
— Конечно. Но не будь слишком строга к себе, если у тебя не получится. Я тоже старался быть воспитанным. Я хотел сказать тебе, что даже если ты не хочешь выходить за меня замуж, я разделю с тобой ответственность за Гей — буду платить тебе алименты или что-то в этом роде.
— Мне не нужны деньги.
— Но мне нужно было отдать их. Разве ты не можешь этого понять, ах, ты, глупый цыпленок?
Эйлин могла понять.
— Мне очень жаль, — запинаясь, сказала она. — Я не думала…
— О, Боже, она не думала. Для скромной интеллигентной девушки ты ведешь себя так, как будто у тебя птичьи мозги.
— Ты прав, Эйнштейн, где уж нам?
— Вот так-то оно лучше. Продолжай. Можешь сердиться, как только хочешь. Даже можешь меня снова ударить, если будет желание.
— Не хочу, — ответила Эйлин и потом медленно и с трудом произнесла: «Я нехорошо поступила, отказавшись разговаривать с тобой и не ответив на твое письмо. Теперь я это понимаю. Но я чувствовала себя… ужасно оскорбленной… когда ты сказал, что хочешь сделать из меня честную женщину».
— Это просто нервы. Я не хотел оскорбить тебя.
— Как и «презренный еврей»?
— Что-то вроде этого.
Они помолчали, а затем Эйлин, решив наконец, быть совершенно честной, сказала:
— Есть еще одна вещь, которой я стыдилась тогда. Я не ходила в консультацию, точнее ходила, но она была закрыта. Я солгала тебе. Теперь я понимаю, что поступила отвратительно.
Она с беспокойством посмотрела на Джоэля, чтобы увидеть его реакцию, но выражение его лица совсем не изменилось.
— Жаль, что ты не доверилась мне, — просто сказал он, и при этих словах в Эйлин снова закипела обида.
— Если бы только ты пришел ко мне в больницу, — закричала она. — Там так ужасно было одной. Я так хотела тебя увидеть, а ты даже не позвонил мне и не прислал записку.
