— А вот и наш ужин.
— А я как раз собиралась приготовить для нас что-нибудь вкусненькое, — сказала Эйлин. — Мы съедим бананы на десерт — ты любишь их жареными с лимонным соком?
— Послушай, мы не будем становиться домоседами, — возразил Джоэль, — мы съедим их сырыми и пойдем гулять.
— Разве ты не устал? — с надеждой спросила она.
— Когда я устану, ты сможешь вызвать физиотерапевта или владельца похоронного бюро.
Эйлин вздохнула. Ей так хотелось провести спокойный вечер дома, с ним наедине.
— Я устала, — угрюмо сказала она.
— Ерунда. Сегодня такой прекрасный вечер. Слишком хороший для того, чтобы торчать дома.
— Ну ты и иди.
— Дорогая, как ты можешь быть такой жестокой? Посылать меня гулять одного. Как смогу я наслаждаться закатом и божественным вечерним воздухом без моей белоснежной жемчужины рядом со мной?
— Ах, ну ладно, — проворчала Эйлин.
Джоэль был капризным и упрямым любовником, и ей приходилось просто принять этот факт. Он всегда предпочитал свежий воздух. Он говорил, что в его комнатах пахнет мышами, и что в любую минуту может зайти его хозяйка и начать обсуждать с ним ее ревматизм и другие болезни — вот недостаток того, что он студент-медик. Теперь его не устраивает и просторная пустая квартира Эйлин. Это уже никуда не годится.
— Ты угрюмая особа.
— Неправда.
— Нет, правда, и это привычное поведение для женатых людей среднего возраста.
— Как часто ты женишься?
— Нет, милая, я серьезно, — сказал Джоэль, с чувством привлекая ее к себе. — Мне временами так грустно из-за этого. Ведь, понимаешь, в школе в детях столько таланта, живости и оригинальности, а через десять лет все они станут маклерами, банковскими клерками без единой мысли в голове, кроме как — не отстать от Смитов.
— Лучше Джонсов.
— Нет, пожалуй, Смитов лучше.
Эйлин получила удовольствие от прогулки.
Один из самых счастливых вечеров был у них, когда она заболела — не серьезно, головная боль, а потом тошнота — наверно, что-то съела.
— Доктор Швейзенберг позаботится о вас, — сказал Джоэль, придя к ней и выслушав. Через несколько минут Эйлин уже лежала в постели, и он мерил ей температуру, а когда ее тошнило, Джоэль держал перед ней тазик, вытирал ей лицо холодным полотенцем, а потом сидел рядом с ней и говорил, что скоро ей будет лучше.
Ей следовало смутиться из-за того, что Джоэль видел ее в такой неловкой ситуации, но тем не менее он оказался в этой роли вполне естественным.
— Мой бедный маленький гранатик, — нежно сказал он, — а теперь поспи. Я буду в столовой, поэтому крикни мне, если захочешь что-нибудь.
