Будто меня и не было. Ни первых слов, ни гримас, ни сопения, ни пука, ни жира, ни зассанных простыней, ни ботинок «прощай, молодость», ни рубашек, ни платков носовых, скомканных в штанах, ни глаз моих, ни штанов, ни фотографий, ни тетрадок, ни запаха...
И чтоб и мать моя, и отец мой забыли, что я был... И те, кто умерли, и прабабушка, и дед Вилли, все... Забудьте меня!
Мне становилось так спокойно в такие моменты...
Мертвые нас никогда не забудут...
В такие ночи я лежал и, не мигая, смотрел в потолок.
-------------------------
-------------------------
Врачом... Я стану врачом... Все! Пусть он успокоится! Пусть говорит своим дружкам и старухам на лавках: «Он станет врачом! Он хочет лечить людей! Он так старается...» Моя мать...
Эти ночи вместе с ней, на дежурстве... Наш двухэтажный роддом, облупленный, весь в тополином пуху...
И гинекология, куда я за ней бегал через больничный сад, если кого-то привозили... Привозили и били в дверь! Я открывал, и появлялся огромный живот на носилках! Он ходил ходуном, будто там сидел дьявол! Будто роженица хохотала!
А какой ор стоял!
«Врача! Позовите врача!» — хрипели папаши. Если вообще что-то выговаривали! Обычно они уже набирались к тому времени!
Один так примчался на тракторе! А к нему привязал корову! Он не смог вылезти из кабины!
«Где?.. Где?!. Э!» — единственное, что он выговаривал. А утром он, успокоенный, доил корову прямо перед окнами!
Корова мычала как резаная, а мужик гладил ее... «Ну... Все нормально... Все прошло... Все хорошо...»
Черт, они были так влюблены, так обеспокоены! Нужно услышать крик жены! Ее кровь! Ее слезы! И они снова были преданные мужья! Все забыто! Моя женушка в опасности!
«А когда он засовывал в нее все что ни по- падя, он об этом не думал!» — ворчит наша старуха санитарка.
«У-у-у! Кобели! Сунул-вынул-и-пошел!» Она грозит кулаком этому Невидимому Кобелю. А у самой внуков — как снега в феврале!
Я лечу за матерью. Чертовы штаны! Я в них заплетаюсь! Это штаны завотделением. У него гардероб как у оперной примы! Он самый толстый и высокий! Только его штаны мне и подошли.
Я их подворачиваю, но это на минуту!
Мать спокойна. Она всегда спокойна. Я думаю, она исподтишка выпивает. А уж то, что курит, это точно! Она скрывает, но я-то видел! В туалете! В общем туалете в больничном садике!
А эти наши немцы-баптисты! Это стоило посмотреть! Они приехали всей общиной! Как цыгане! Такие торжественные, такие суровые! Выставили из толпы беременную и отступили.
