Его глаза... Широко открытые, они охватывали горизонт! И они ничего не видели! У моряков всегда такие глаза! Стоит им только затосковать!
В этот момент мимо проходили девушки. Это было вечерами. Аркадий их будто не видел. Он видел волны и горизонт!
Глаза тоскующих людей всегда красивы. А глаза моряков...
Девушки притормаживали. Они не обращали внимания даже на крики наших «химиков»! А те не поздравляли их с восьмым марта!
--- Валька! — орали они. — Дай им Аркашкину тельняшку! --- Пусть понюхают, чем море пахнет! ---
Девушки были не местные и скромные.
Но матрос не видел этих матовых вечерних взоров...
--- Мой братан другой, — гордо говорил Валька. — Он на них даже не глядит! --- «Маня ходит-ходит-ходит, попой водит- водит-водит... На меня тоску наводит... Маня, попой не води! И тоску не наводи!..»
Валька им пел, хохоча, и девушки, краснощекие от гордости и стыда, прижимали сумочки и мелко-мелко семенили...
-------------------------
-------------------------
Глаза бродят по небу, за голубями... Воспоминания...
Бараки «химиков». Слева — двухэтажная комендатура. Ступеньки летом нагретые,
а зимой горбатые ото льда. Окошко, а там старый мент со спитым грустным лицом ставит крестик напротив фамилии. Они все были почему-то старые, эти «химики». Они казались такими больными... Их бараки и там свет по ночам.
«Это лампочка тревоги нашей...» Они всегда после смены были такие усталые... Как больные, про которых все забыли.
«Смена» была на швейной фабрике, на другой стороне городка. Их увозили в автобусе рано утром. А вечером они выходили из автобуса и ждали. По лагерной привычке они начинали строиться... А потом шли неумелой толпой... Я их никогда не видел поодиночке. Всегда трое-четверо. Двое впереди, двое сзади. Идут, опустив головы, в серых робах... Будто высосали из них жизнь... Чтоб один прикурил, все трое останавливались.
И снова брели дальше. Как отбившиеся от стада коровы... Они отсидели десять, двадцать, тридцать жизней!
------------------------ Вывалив брюхо из окна, я замирал, как богомол на ветке... Под стук домино...
«Васек!.. Сходи-ка за пивком!..», «Сейчас мы скинемся...»
Запах супа, капуста, пар из окна, картошка в мундире, лук...
«И молодого коногона несут с разбитой головой!..» Трое обнялись, они шагают к лавке. В ногу, в пьяном строю... Они садятся. Они больше никогда не встанут... Глаза открыты в небо. Они спят. На них расцветают цветы. По рукам и плечам ползают пчелы... Их шрамы греются и оживают... Я слышу тихий шепот... Это разговаривают их татуировки. Как далекий девичий смех. Жара... Выходной в аду. Голуби кувыркаются в раскаленном небе... И спускаются... Худой как палка мужик выглядывает из голубятни. Он улыбается в никуда. Голуби клубятся у его ног. Он будто стоит в пене прибоя. Его глаза светятся любовью. Он видит чудесные сны.
