-------------------------
-------------------------
Зима. Потрескивает печь. Я ползу задом. Выбираю цель — и задом, задом... Дед курит у окна. Пахнет пирогами и зимой.
А потом все быстрей и быстрей...
Вообще-то у меня было два деда. Об одном принято было помалкивать. Он был только на фото. Перед тем как их отправили в Мордовию и когда вернулся. Он был дойче солдатенн. Да. Все так просто! Молодой дойче солдатенн — и все. Спокойный мужчина с наголо обритой головой. А потом в фуфайке и в кепке. Руки в карманах. Вот и все, что с ним произошло. «Вот так», — сказал отец, вставляя фото в прорези фотоальбома. Его руки тряслись, он никак не мог попасть.
--- Черт, эта картонка! --- Всегда отгибается ---
И он прятал альбом глубоко в шкаф.
Его поселили в Поволжских степях. Врач- ветеринар, он большую часть жизни молчал. Думаю, он и стал ветеринаром, чтоб поменьше разговаривать... Я видел его один раз на похоронах. На его собственных похоронах.
У-у-у! Другой дед так набрался, что подумал — он на свадьбе! Схватив какую-то тетку, начал с ней отплясывать! Да еще как! Она потом еще полчаса ходила кругами! А он принялся измерять могилу! Залезал в нее, выпрыгивал, приговаривал...
--- Глубже! Глубже! --- Вам что, жалко земли для немца?!! --- Давайте-ка я сам! ---
Его пытались урезонить. Это было все равно что остановить штурм Берлина!
Его пришлось связать! А Вилли... Дедушка Вилли лежал, сложив руки.
Связанный дед продолжал выступать.
--- Кто его хоронит?! --- Приведите свиней! --- Его лучшие друзья! --- Коров! --- С ними он разговаривал! ---
Потом, уже по пути домой, в старом «уазике», засыпая на храпящем деде, я видел, как они все — свиньи, коровы, быки, овцы и козы — поднимались на гору, все выше, огромным потоком... Они покрыли всю гору. Они стояли над открытой могилой дедушки Вилли... Тысячи воскресших собак, свиней, коров, быков, коз, со своими глазами как сломанные пуговицы, овцы, бараны... Они оплакивали дедушку Вилли... Высоко задрав морды, молча стояли... И он молчал, лежа на спине, окруженный всеми, кого вылечил и не вылечил за свою долгую жизнь в степях...
От него остался тулуп, стоптанные солдатские сапоги и мой отец.
-------------------------
-------------------------
...Табачными плевками расплывалась под весенним солнцем солома.
Витька Шнайдер и я, мы стоим на заднем дворе Витькиного дома. Это большой дом. Он мне кажется кораблем. Кораблем, плывущим по морю навоза.
В хлеву жили коровы и пара лошадей. Лошади были грязные от старости и одиночества. Они почти не двигались. Только смотрели на нас и всхрапывали. Их забыли, такие они были старые.
