— Любопытно, — заметил Кэшин. — Правда, я хочу узнать о Чарльзе Бургойне. Вы ведь занимаетесь его счетами?
Но Сесиль было нелегко отвлечь.
— Никогда бы не подумала, что стану рассуждать в таком духе, — продолжала она. — Слава богу, отец не слышит. Вот ты знаешь, что у Боба Мензиса[4] даже не было дома, когда он покинул Канберру?
— Нет, не знаю. Извините, у меня не так много времени.
Пришлось соврать. Кэшин прекрасно помнил историю трудной жизни бывшего премьер-министра, потому что Сесиль повторяла ее раз в месяц, если не чаще.
— За все телефонные звонки сам платил, — продолжала тем временем она. — Если звонил своей старенькой маме прямо из своего кабинета, из Канберры, то обязательно потом клал деньги в копилку. Она стояла у него рядом с телефоном. А потом все деньги сдавал в Казначейство, в уплату подоходного налога. Я спрашиваю, кто-нибудь из нынешних способен на такое? Им лишь бы прикарманить побольше! Крохоборы все до единого. Знаешь, что меня хотели выставить кандидатом в парламент? Я ответила: «Нет уж, спасибо! Мне и так платят за возню со всякими жуликами».
— Я пришел насчет Чарльза Бургойна, — сумел наконец перебить ее Кэшин. — Вы ведь платите по его счетам?
Сесиль растерянно захлопала глазами.
— Ну да. Я очень давно знаю Чарльза. «Дик и Чарльз Бургойн и Кроми» — наши клиенты, мы вели все их дела.
— О «Бургойн и Кроми» потом, хорошо? Кто такой Дик?
— Отец Чарльза. Сходить налево любил, этого не отнимешь, но фирмой рулил как мелочной лавкой, за каждый цент был готов удавиться. При том что, мягко говоря, не бедствовал. Двигатели «Би-энд-Си» работали везде куда ни плюнь — и на побережье, и в Новой Зеландии, в любой дыре. Все стригальные машины на их электричестве работают, так что после войны он сколотил себе капитал, я тебе точно говорю. Генераторы-то сейчас всем нужны.
— Ну и что же случилось?
— Когда Дик отдал концы, Чарльз продал все дело этим скотам англичанам. А им было без разницы, работает фабрика или нет. Конкурентов не стало, они ведь только этого и добивались.
Говоря все это, Сесиль не отрываясь смотрела в окно, и от сигареты, зажатой в ее пальцах, струился тонкий дымок.
— Какая же была трагедия, — продолжила она, — в тот день, когда это объявили. Половина Кромарти вмиг осталась без работы. И потом люди так нигде и не устроились. — Она провела пальцем по жалким остаткам бровей. — Правда, Чарльз тут ни при чем. Он за это получил очень хорошие деньги. Впрочем, его никто и не обвинял.
