— Наша компания любит давку. Чем больше народу набьется в автобус, тем богаче выручка, и тогда кондукторы получают премию. Восемь пиастров[10], если доход составит восемь фунтов, и четыре пиастра за каждый фунт сверх того. А с твоей фигурой премии тебе не видать.
Я взмолился:
— Даю слово, я ужмусь.
— Зачем ты так много ешь? Экономь, дружок, для других. Ха-ха-ха!
— Ха-ха-ха! Вы, наверное, думаете, я миллионер. Обещаю с сегодняшнего дня ничего не есть.
— Я возьму твои документы. Но тебе важно убедить экзаменаторов на комиссии.
Я вернулся в клуб, где торговали худобой. Там я обнаружил десятки таких, как я, каждый занимался до изнеможения в надежде хоть немного уменьшиться в размерах и тогда получить место в школе или на службе. Тренировки походили на истязания: наклониться, выпрямиться, сесть, встать, лечь, поднять одну руку, опустить другую, нагнуться вправо, влево, прогнуться вперед, назад — будто я исполнял зикр. И так до тех пор, пока я не начинал обливаться потом и дышать, свесив язык набок, как собака, спасающаяся бегством от хищника.
Я стал пить меньше воды, уже не спал днем, ел только один раз в день. Я укрощал свое тело, как укрощали строптивую лошадь нашего деревенского старосты. Может, это поможет протиснуться сквозь толчею?
И хотя мне было очень далеко до тростинки, я все же сумел убедить экзаменаторов в тот день, когда предстал перед ними. Я спел им кое-какие свои песенки, позаимствовав чужие мелодии. Один рассмеялся, другой улыбнулся (таким было первое признание моих песен), и я стал кондуктором.
В автобусной давке мне представлялось, что я в одной из комнат нашего полуподвала: такой же низкий потолок, так же, согнутые в дугу, толпятся люди, прижимаются друг к другу тела мужчин и женщин, вспыхивает плоть, сталкиваются входящие и выходящие, наступают друг другу на ноги — разгораются ссоры. Один из пассажиров занят только тем, чтобы не упустить освобождающееся место. Самое главное для него — сесть, как будто от этого зависит его судьба.
— Вы позволите, ханум?
— Позволяю. Никто вам не мешает.
— То есть как это никто не мешает?
— Я вам разрешаю!
— Мы же в автобусе.
— Он, наверное, решил, что он в «Хилтоне».
— Подумайте, он сказал: «Позвольте».
— Ей не нравится, что ею пренебрег мужчина.
— А тебе бы это понравилось?
Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!
— Ай, мои ноги, мои бедные ноги!
— Если мы уже сейчас так страдаем от тесноты, что же будет с нашими детьми?
— Какой я умный, что не женился.
