— Ладно, Алек, я солипсист. И что дальше? Я ведь не попросил у тебя сегодня ни цента.
— Да, но я-то тебя знаю, еще попросишь. Ты займешь у меня даже пару грязных носков, если понадобится.
— Ну, чистый носовой платок — еще может быть, но грязные носки — никогда.
Вдруг он спрашивает с кислой улыбкой:
— Ты возьмешь у меня один цент, если я тебе предложу? Я с улыбкой ответил, что, разумеется, возьму.
— И как это тебе удается? Ты больше не просишь крупных сумм, стал такой скромный: и двадцать пять центов нам нормально, и пять сойдет.
— Я научился смирению, — дурачился я.
— Ты просто думаешь: лучше что-то, чем ничего, да?
— Можно и так сказать, — согласился я. — Кстати, а ты что, больше не воруешь у матери?
— Я бы воровал, если бы знал, куда она прячет кошелек, — сказал он. — А почему ты спрашиваешь? Ты, что ли, воруешь?
Я кивнул:
— Понемногу. Пять центов, четверть доллара. Но даже полдоллара — никогда.
— И она не замечает?
— Думаю, нет. Или просто не может поверить, что я так низко пат.
— Но она ведь не держит тебя за ангелочка?
— Вряд ли. Скажи, а что именно твоя мама думает о тебе?
— Это очень просто, Генри: все самое худшее.
— Это утешает, — сказал я. — Отсутствие иллюзий облегчает жизнь.
— Иллюзий, — повторил он. — Очень верное слово. Казалось, он очень доволен собой в этот момент.
— Похоже, ты думаешь, будто я живу иллюзиями, — сказал я.
— Н-нет, Генри, — сказал он спокойно. — Я так не говорил. Я говорил, что ты живешь в нереальном мире. И с удобствами. Может быть, именно это меня и раздражает — что тебе там хорошо. Ты не испытываешь угрызений совести, чувства вины, у тебя вообще нет совести, черт бы тебя побрал. Ты ведешь себя как невинный младенец. И этой твоей невинности я тоже не выношу. Если только ты не притворяешься.
— Похоже, ничего дельного я от тебя сегодня не дождусь, — резюмировал я. — Но я и не надеялся. Я пришел дать тебе денег — вернуть долги.
Алек громогласно расхохотался.
— А откуда ты знаешь, сколько ты мне должен? — ехидно спросил он.
— А вот из этого блокнота, куда я все записывал. — Я открыл тетрадку, пролистал ее и провозгласил: — Пятьдесят два доллара семьдесят пять центов — мой долг.
— И ты собираешься отдать его? Сегодня? Сейчас?
— Ну да, почему нет? Или ты предпочел бы отложить это событие?
Он покачал головой:
— Только не говори мне, что тебе досталось наследство.
— Нет, Алек, я нашел на улице бумажник. Я почти наступил на него. Разумеется, я заглянул внутрь, чтобы узнать, кому он принадлежит. Не поверишь, я собирался вернуть его владельцу, но, наткнувшись на визитку, понял, что он живет в хорошем районе, и решил оставить деньги себе. Мне они нужнее, чем ему.
