И, выразив свою точку зрения, женщина повернулась и медленно пошла в дом.
Кросби бросил быстрый взгляд на Элизабет, лицо которой хранило непроницаемое выражение, затем извинившись, бросил на стол салфетку и направился к телефону.
Вскоре он вернулся и, не говоря ни слова, уселся в кресло, взял вилку и вновь занялся салатом из креветок и авокадо. Момент был очень неловким и напряженным.
Не выдержав молчания, Юлиус повернулся к Лиз.
— Послушай, — сказал он. — Я хочу рассказать о Сандре. Это не то, что ты думаешь.
— Мистер Кросби, вы уже сказали мне, что частью моей работы будет оберегать вашу личную жизнь от чужих глаз. Мне не нужно ничего объяснять.
— Но… — Юлиус остановился, слегка смутившись. — Мне небезразлично твое мнение. Я просто хочу, чтобы ты знала, что все, что связывало нас с Сандрой, закончилось несколько месяцев назад. Я сразу сказал ей, что у меня нет намерений возлагать на себя обязательства перед какой-либо женщиной, и она согласилась на это условие.
— Я поняла, — сказала Лиз. — Тогда, значит, все в порядке. Вы опасаетесь, что я стану осуждать вас за жестокое отношение к этой женщине? Но это совсем не мое дело!
Кросби отодвинул кресло, поднялся на ноги и с минуту постоял, глядя на Лиз сверху вниз. Затем, пробормотав что-то о людях, у которых завышенные моральные принципы, он отправился в дом. Глядя ему вслед, Элизабет улыбнулась: похоже, ему небезразлично, что она о нем думает! Ей почему-то было приятно это сознавать.
Работа над книгой шла успешно. Хотя босс заставлял девушку так много работать, что она каждый вечер падала в постель, усталая до изнеможения, но на следующее утро Лиз с радостью ждала продолжения. Было захватывающе интересно участвовать в творческом процессе. В такие дин Юлиус был очень разговорчив, более раскован и похож на человека, которого Лиз помнила по круизу.
Однако недели через две наряженной кропотливой работы Элизабет начала угадывать признаки надвигающихся неприятностей. Стали продолжительнее периоды молчания во время диктовки, пленки обычно были пусты, а использованные страницы редко содержали более одного или двух предложений.
Однажды, когда заканчивалось еще одно бесплодное утро, на письменном столе Кросби зазвонил телефон. Он протянул руку, взял трубку и после короткого приветствия нахмурил брови.
— Мне очень жаль, — сказал он наконец коротко. — По всей вероятности, я не смогу.
Наблюдая за ним, заинтригованная Элизабет ясно расслышала женский голос. Может, это опять Сандра? С каждой секундой Юлиус все больше хмурился и наконец не выдержал:
