— До настоящего времени этот тип атаковал только слабых. Робер де Курсон был семидесятитрехлетним стариком. Вдова Жибон — калека, а Гобийяр в момент нападения был мертвецки пьян.
На этот раз заговорил следователь, по-прежнему держась рукой за подбородок и, судя по внешнему виду, весьма довольный собой.
— Я тоже подумал об этом. Возможно, это какой-то симптом, но нельзя исключать и случайность. Я стремлюсь обнаружить хоть какую-то логику, определяющую поступки и поведение в целом незнакомца. Стоит нам её выявить, и до его задержания останется рукой подать.
Он говорил «нам», как если бы само собой разумелось, что он тоже участвует в расследовании, Шабо не воспротивился этому.
— Поэтому-то вы и гуляли вчера вечером? — спросил комиссар.
Ален Верну вздрогнул и слегка покраснел.
— Частично. Я действительно направлялся к своему другу, но признаю, что вот уже три дня, как брожу по улицам столь часто, как могу, изучая поведение прохожих. Город наш небольшой. Вполне правдоподобно, что убийца не ушел в подполье и не избегает появляться на людях. Как и все, ходит по тротуарам, даже опорожняет рюмку-другую в кафе.
— Вы полагаете, что сумеете распознать его, если встретите?
— Возможно и так.
— Считаю, что Ален может оказаться нам полезным, — тихо произнес несколько сконфуженный Шабо. — То, что он высказал здесь сегодня утром, представляется мне вполне разумным.
Доктор встал, и в этот момент в коридоре послышался шум, в дверь постучали, и в неё просунулась голова инспектора Шабирона.
— Ах, вы не один? — сказал он, глядя при этом не на Мегрэ, а на Алена Верну, чье присутствие здесь, видимо, представлялось ему неуместным.
— В чем дело, инспектор?
— Я тут привел одного, хотел, чтобы вы его поспрошали.
Доктор заявил:
— Я ухожу.
Его не удерживали. Пока он покидал помещение, Шабирон не без горечи бросил Мегрэ:
— Ну что, патрон, похоже, вы все же встряли в это дело?
— Это газета так утверждает.
— Вполне может статься, что расследование не займет много времени. Допускаю даже, что оно завершится через несколько минут. Так я приглашаю своего свидетеля, месье следователь?
И повернувшись в сторону полусумрачного коридора, рявкнул:
— Проходи! И не бойся.
Чей-то голос откликнулся:
— А мне ничуть и не страшно.
В кабинет вошел низенький человечек, худой, с бледным лицом и жгучими глазами, одетый в костюм цвета морской волны.
Шабирон представил его:
— Эмиль Шалю, преподаватель в школе для мальчиков. Садись, Шалю.
Шабирон был из тех полицейских, кто обращаются на «ты» равно как к обвиняемым, так и свидетелям, будучи уверенными в том, что это производит на них впечатление.
