Постепенно от этой несусветности мной овладела тревога. Я стал подозревать, что можно свихнуться и от такого пустейшего дерганья ума, как бесплодный поиск терра-фирмы Пиггли-Виггли Горгонзола у Триумфальной Жанны д'Арк Святого Моисея в Пенатах. Мне вдруг неудержимо захотелось хоть с кем-то перемолвиться словом. Я чувствовал, что дурацкое и опасное смешение мыслей и фантазий зашло уже слишком далеко, и если я тотчас не найду названия этого городка и не засну, то и впрямь могу свихнуться. Поэтому я встал с кровати, пошел в комнату, где спал отец и потряс его. "Уг-мм?", — промычал он. Я потряс сильней, и папа, наконец, проснулся с отблеском сна и настороженностью в глазах.
— В чем дело? — хрипло спросил он.
Взгляд у меня, видно, и вправду был дикий, а волосы, всегда непослушные, ночью торчали, как у монстра.
— Что там? — спросил отец, приподнимаясь и готовясь соскочить с другой стороны кровати.
У него, наверно, мелькнула мысль, что все его сыновья рехнулись или вот-вот рехнутся. Теперь я вижу, как всё было похоже на ту ночь, когда Рой сказал, что папа Билл, и час его пробил. Но тогда я вовсе об этом не помнил.
— Слушай, — сказал я, — назови мне несколько городов в штате Нью-Джерси. Быстро!
Время было около трех ночи. Папа встал так, чтобы кровать оставалась между ним и мной, и стал натягивать штаны.
— Можешь не одеваться, — сказал я. — Просто назови несколько городов в штате Нью-Джерси.
Быстро одеваясь — я заметил, что он надел башмаки без носков прямо на босу ногу — отец стал перечислять дрожащим голосом разные города в Нью-Джерси. Как сейчас вижу, как он тянется за пальто, не сводя с меня глаз.
— Ньюарк, — произносил он, — Джерси-сити, Атлантик-сити, Элизабет, Патерсон, Пассаик, Трентон, Джерси-сити, Трентон, Патерсон…
— Это из двух слов, — перебил я.
— Элизабет и Патерсон, — сказал он.
— Нет, нет! — настаивал я раздраженно. — Это город с одним названием из двух слов, как "вверх тормашками".
— "Вверх тормашками?", — переспросил отец, медленно двигаясь к двери и улыбаясь слабой натянутой улыбкой, которая — как я понимаю теперь, но не понимал тогда — должна была меня успокоить.
В двух шагах от двери он вдруг прыгнул к ней и ринулся в холл так, что фалды пальто и шнурки на башмаках полетели за ним. Это бегство меня ошарашило. Я понятия не имел, что ему показалось, будто я не в себе; я только понял, что это он сам не в себе: может быть не совсем проснулся, и сейчас за чем-то гонится во сне. Я бросился за ним и схватил у двери в мамину комнату. Я слегка встряхнул его, чтобы совсем разбудить и как-то объясниться.
