- Доброе утро, миледи. Я принесла вам хлеб с сыром и эль, - послышался голосок старой Элвы, веселый и невероятно родной.
Моргана лениво потянулась, зевая, в том блаженном состоянии между крепким сном и приятным пробуждением, лишь смутно сознавая, что дверь спальни открылась и снова закрылась почти бесшумно.
Как чудесно быть дома, вдыхать знакомый аромат своими руками смешанных сладких трав, разбросанных по плетеным камышовым подстилкам! Как роскошна высокая перина после долгого путешествия и…
Моргана вдруг резко очнулась, приведенная в чувство воспоминанием о предыдущей ночи. О Ранульфе. Она быстро замигала, затем со смешанным чувством сожаления и облегчения осознала, что одна в спальне. На людях им будет встретиться легче, хотя, в некотором отношении, и сложнее. По крайней мере, думала она, будет легче установить разумную дистанцию. Ранульф не должен догадаться, насколько его любовные ласки затуманивают ее разум. Что бы ни происходило в их супружеской постели, это не имеет отношения ко всему остальному. Но ее сердце забилось от воспоминаний быстрее.
Час спустя - судя по звону колоколов монастыря святого Тристана - Моргана подвергла свою решимость испытанию. Позавтракав хлебом, сыром и элем, она искупалась и надела зеленое суконное платье с широкими разрезными рукавами поверх нижней рубашки из тончайшего белого льна. Подол, края рукавов и низкий четырехугольный вырез были оторочены узорчатой синей тесьмой, гармонирующей с ее изящными остроносыми комнатными туфлями. Вместо модного ожерелья, какое бы она надела при дворе, Моргана выбрала крученое, изысканной старинной работы, из золотых листьев, подрагивающих на тонких черенках и создающих сложную игру света. Это ожерелье из поколения в поколение передавалось наследникам замка Гриффин и значило гораздо больше, чем искусно сработанная золотая вещица, ибо в глазах подданных Морганы символизировало ее власть и силу.
Бронуин также принарядилась в свое лучшее платье из яблочно-зеленого бархата, отделанного желтым шелком, с широким золотым ожерельем из неограненных, в цвет платья, хризопразов.
- Миледи, - восхищенно воскликнула Бронуин, готовясь надеть на Моргану головной убор с прозрачной вуалью, - вы так прекрасны, что сэр Ранульф будет ослеплен.
Действительно, в теплом утреннем свете Моргана выглядела великолепно. Ее глаза сверкали, щеки загорались нежным румянцем, как только она вспоминала о ночи, проведенной в объятиях Ранульфа. Но сейчас не время разнеживаться. У нее есть дела поважнее. Она отмахнулась от геннина
