! Эмилио показался очень точным именно этот глагол, так хорошо характеризующий деятельность её глаз. Казалось, можно было услышать их быстрые, непредсказуемые движения. Выдавив из себя улыбку, Эмилио спросил:
— Зачем кокетничаешь?
Не краснея и улыбаясь, она ответила:
— Я? У меня глаза для того, чтобы смотреть.
Следовательно, она знала об этом движении своих глаз, заблуждаясь только, говоря «смотреть».
Вскоре мимо них прошёл один рабочий, некий Джустини — красивый парень, которого Эмилио знал в лицо. Глаза Анджолины оживились, и Эмилио оставалось лишь наблюдать за счастливым смертным, который уже поравнялся с ними. Джустини задержался, глядя на них.
— Он остановился и смотрит на меня, да? — спросила она, улыбаясь довольно.
— Почему ты этому радуешься? — спросил Эмилио грустно.
Она его даже не поняла. Анджолина хитроумно хотела, чтобы он поверил, что она нарочно заставляет его ревновать, а затем, чтобы успокоить Эмилио, развязно, при свете солнца изобразила на своём лице красными губами гримасу, означавшую поцелуй. О, она не могла притворяться. Женщина, которую он любил, Анже, была его собственным изобретением, и он сам сотворил её волевым усилием; она не соответствовала этому созданию и даже была против этого образа, убивая его. При свете дня мечта испарилась.
— Слишком ярко, — пробормотал он, ослеплённый, — пойдём в тень.
Она посмотрела на него с любопытством, видя его расстроенное лицо.
— Солнце тебе вредно? Да, мне говорили, что есть люди, которые не могут его переносить.
Как она была неправа, любя солнце!
В момент расставания Эмилио спросил Анджолину:
— А если Вольпини узнает об этой нашей прогулке по городу?
— А кто ему скажет? — ответила она очень спокойно, — если что, я ему скажу, что ты брат или кузен синьоры Делуиджи. Он никого не знает в Триесте, и поэтому будет легко заставить его поверить во что угодно.
Когда они расстались, Эмилио захотелось ещё раз проанализировать собственные впечатления, и он пошёл бесцельно бродить в одиночестве. Его мышление было быстрым и насыщенным. Перед ним встала проблема, и он быстро решил её. Было бы лучше оставить Анджолину немедленно и больше не встречаться с ней. Эмилио не мог продолжать заблуждаться насчёт природы своих чувств, потому что боль, которую он переживал, была очень характерной для той срамной затеи, которую они вместе задумали.
Эмилио пришёл к Стефано Балли с намерением дать тому обещание, после которого его собственное решение стало бы бесповоротным. Но, только увидев друга, Эмилио сразу же отказался от этой идеи. Почему он не мог развлекаться с женщинами так, как это получалось у Стефано? Эмилио вспомнил, какой была его жизнь без любви. С одной стороны подчинение Балли, с другой грусть Амалии и ничего более. И Эмилио не показалось, что он стал менее энергичным теперь. Напротив, он даже больше хотел жить и радоваться, даже ценой страданий. Он мог бы продемонстрировать свою энергию в отношениях с Анджолиной, а не убегать от неё трусливо.
