— Она умерла на прошлой неделе.
Фиц был поражен.
— Брук, мне очень жаль. Я ничего не знал… Вот почему ты была дома? То-то мне показалось странным… — Тут он заметил, что Люси смотрит на них во все глаза и слушает открыв рот. — Я приготовил чай, солнышко. Спустись-ка, выложи на тарелку кексики, ладно?
— Ладно, только вы не очень долго, — попросила девочка и вприпрыжку побежала к лестнице.
— Помедленнее, Люси. — Судя по тону, эти слова часто произносились, но к ним редко прислушивались, и Фиц стоял полуобернувшись, пока не убедился, что девочка благополучно спустилась. Потом он снова повернулся к Брон. — Честно говоря, я не ожидал застать тебя в Мэйбридже…
— Наверно, это был твой счастливый день.
— Брук…
Он казался озадаченным, растерянным, и она поняла, что он собирается извиниться за то, как вел себя с ней, когда у нее такое горе. Ну, Брук-то, положим, не горевала, а самой Брон принимать его извинения было неловко.
— Фиц, я приехала повидать Люси. — Она хотела было пройти мимо него, но он не отступил. — Времени остается не так уж много. Мой поезд отправляется в шесть…
Он крепко сжал ее руку повыше локтя.
— В семь будет следующий. — Неужели он потрудился узнать это или говорит наугад? — Брук, ты должна понимать, что не можешь просто вот так войти в жизнь Люси, а потом быстренько опять исчезнуть.
— Люси сама говорила…
— В письме. Я знаю. Но хотела-то она совсем другого. Ты должна была это понимать. Мы оба знали это. Люси так легко не отступится. — Его глаза смотрели напряженно, как у человека, который знает, что требует невозможного. — Одной открыткой к Рождеству не спасешься, Брук. Она заслуживает большего.
— Ты говоришь сейчас по-другому, не как утром. Что там с поездкой на станцию в четыре часа?
— Я был не прав. Признаю это. Ты хорошо ведешь себя с ней, Брук. Я даже не ожидал.
Да, он выразился яснее ясного. И теперь давал ей шанс, давал Брук шанс превратиться в одночасье, словно по волшебству, в чудесную, любящую мать. Брон пожалела, что у нее нет волшебной палочки, но у нее опять есть возможность затронуть тему чудесной, любящей тетки.
— Может, помогла бы тетя? — спросила она.
— Тетя? — С секунду он смотрел на нее так, словно не знал, верить ли собственным ушам, и ей даже показалось, что он готов ухватиться за эту идею обеими руками. — Тетя! — недоверчиво переспросил он, и ее уверенность улетучилась. — Ради всего святого, Брук, у Люси этих «тетей» хоть пруд пруди. А ей нужна мать. Ее собственная. То есть ты.
