Прибыли в Ерофей Павлович. На почте я получил два письма от своих родителей и телеграмму от них же. Обещанное письмо Пожидаева так и не пришло. Ещё бы, он, наверное, думал, что мы едем на машинах, и отправил новое послание недели через две после предыдущего.
Бродили по городу, запасались продуктами. Город Е.П. — настоящая деревня, как и Зилово, как и Ксеньевская: те же одно-двухэтажные деревянные домики, те же колонки с водой, из которых половина не работает; те же пыльные улицы. Цены в магазинах — значительно выше московских.
Купили хлеб, майонез и сгущёнку, сели перекусить на брёвнышках в тени деревьев неподалёку от вокзала. Местные мальчики, от 6 до 9 лет, человека четыре, грязные с ног до головы, тут же появились рядом, с просьбами дать покушать и им. Мы им скормили полбуханки хлеба и полбанки майонеза, и ребята, счастливые, разбежались.
Поскольку пригородных поездов дальше, на Урушу, не ожидалось до утра, мы стали высматривать пассажирские поезда и товарняки. Первый локомотив нас брать отказался, зато второй взял. Это было приятно: несмотря на всю свою воображаемую «крутизну», я никогда не ездил в локомотивах, хотя и знал о таком способе от мудрецов-путешественников.
В кабине ехал охранник — парень лет 28. Он оказался очень разговорчивым, и почти всю дорогу мы слушали его.
— Охраняю, а вот оружие какое у нас, — начался разговор, — из него, наверное, ещё сам Дзержинский стрелял. Тридцать седьмой год. А сейчас, в упор, даже в собаку не попадёшь. Только если издалека, метров с тридцати, ещё можно в кого-то попасть, а вблизи — нет.
Навстречу проехал товарняк, забитый японскими машинами.
— Тачки перегоняют. Я тоже когда-то гнал — купил за 975 долларов, давно ещё, когда во Вьетнаме работал. Крановщиком. Потом выгнали меня, когда я кран грохнул, по обкурке, сам едва жив остался. Кран был уже старый, трижды списанный, только поэтому не посадили. (А коноплю там все курят.) А машины-то у них — только в фильмах такие: полуторки, студебеккеры американские, довоенные ещё. И сидят кто на капоте, кто на крыше, водитель сам сидит, прыгает, тоже весь обкуренный. А заправлялись они так. Едет, — продают солярку, он заливает солярку; дальше, продают бензин, он в тот же бак бензин, продают керосин — он ещё канистру туда керосина, — бак литров двести. Так и едут. Дым, копоть стоит, сзади ехать — просто невозможно.
— Вьетнамцы народ вороватый, глаза закроешь — что-нибудь сопрут, но при этом — честные люди. Как будет за что-нибудь платить, и денег не хватит, так потом найдет тебя и обязательно отдаст.
