Симон вел нас вдоль северного склона ущелья, чтобы избежать любой вероятности обнаружения с воздуха. Сумерки быстро окутывали сельву, и скоро стало совсем трудно различать, куда ступаешь. В очередной раз избежав попадания ноги в заросшую травой и оттого еще более коварную щель меж камнями, я добрым словом помянул шамана Родриго. Старый хрыч долго орал на нас, плюясь коричневой от табака слюной и скаля пеньки гнилых зубов, а лицо его при этом становилось похожим на печеную картофелину, ожившую по воле какого-нибудь злого волшебника. Шаман натаскивал бестолковых гринго в искусстве ходьбы по местным лесам, рассказывал и показывал, как следует двигаться, на что обращать внимание, в общем, учил нас выживать. Со мной у него было меньше всего проблем, именно тогда мы и сошлись: старик заметил, что я правильно ставлю ногу — с носка на пятку. Потом, уже вечером, Родриго пришел к нам в барак вместе с Анитой, которая немного говорила по-русски, и стал выспрашивать, откуда гринго с мертвыми, словно речные камни, глазами знает лесные обычаи.
Потом было еще много встреч. Колдун, раскрыв рот, слушал о снежных зимах, трескучих морозах моей Родины и о звенящих на пятидесятиградусном холоде деревьях. Снова и снова он просил повторить рассказ о северном сиянии, которое мне самому довелось видеть всего пару раз в жизни. Взамен старик учил меня ориентироваться в местной «тайге», слушать и разбирать нюансы в симфонии джунглей, какую дичь и траву можно есть, а что лучше скормить врагу.
Только благодаря науке, преподанной Родриго, я услышал сейчас, что звуки леса изменились, стали более беспокойными, а метрах в семидесяти позади нас затрещали заросли и в воздух вспорхнула небольшая стайка птиц. Передав край носилок Лису, я сошел с тропы и стал всматриваться в темноту. Но что можно рассмотреть в такой темени? Пришлось включить «ночник» и поводить стволом по секторам: у черных (а при дневном свете — серых) птах были яркие полосы на крыльях. Они светились в темноте! Я усмехнулся, узнавая своих маленьких помощников. Более всего внешне и по размеру они были похожи на канареек, но совершенно серых, с черно-зеленой каймой на обратной стороне крыльев. Именно по этому характерному рисунку я их узнал.
Этих птиц тоже показал мне шаман и назвал их «лос хучичеррос»,[52] они раньше всех чувствовали приближение людей, но очень быстро возвращались в свои гнезда. Шептуны могут спокойно пропустить мимо ломящегося сквозь заросли кабана, но обязательно запаникуют, если заметят того, кто крадется, разумно полагая, что враг не всегда тот, кто шумит. Вот и на этот раз птиц всполошил некто, крадущийся по руслу бежавшей тут когда-то реки. Я вскинул свободную руку и дал своим сигнал остановиться. Симон, возглавлявший наш отряд и не видевший моего жеста, прошел еще метров двадцать вперед и, вернувшись, шепотом осведомился, в чем дело. Оставив носилки с раненым возле замшелых валунов, мы устроили короткое совещание.
