Хоть я неоднократно репетировала этот бой с Оскаром, сейчас я отчего-то слегка растерялась. Репетировали-то мы в гостиной, сдвинув мебель к стенам, нашей единственной зрительницей была Аделаида, и всё было понарошку, а сейчас!.. Оскар, превратившись в восставшего из мёртвых рыцаря, выглядел поистине устрашающим и великолепным: он метал глазами ледяные молнии и размахивал длиннющим мечом, удары которого, даже наносимые вполсилы, были очень тяжелы. Несмотря на всю символичность поединка, отражать их было непривычно и трудновато. Лязг стоял жуткий, а временами от ударов между клинками проскакивали искры. «У-у-ыхх!» — просвистел меч Оскара, и чуть выше локтя меня как будто огрели хлыстом. Я впервые после превращения увидела собственную кровь: она была не красная, а какая-то тёмно-бурая. Рукав рубашки мгновенно пропитался ею. Рана была пустяковая, но меня качнуло, и я была немедленно подхвачена двумя фигурами в чёрных плащах, одна из которых обеспокоенно блестела из-под капюшона золотисто-карими глазами. Оскар оборвал мой окровавленный рукав и передал одному из чёрных плащей, а проворные тонкие пальчики уже промокали мою рану тампоном. Они приложили к порезу марлевую салфетку и закрепили повязку пластырем. Я снова ощутила их быстрое и лёгкое пожатие.
Я встала на колени, окружённая серыми плащами. Мне вручили овальный золотой поднос, на котором лежал оторванный рукав с моей кровью, аккуратно свёрнутый. Я ощутила щипок за волосы: это Оскар, взяв пальцами маленькую прядку — буквально несколько волосков, — срезал её своим мечом. Волоски упали на поднос, который я держала. Следом за Оскаром то же самое сделали остальные три старших магистра, а потом и все младшие магистры. Один за другим они подходили ко мне, откидывали капюшон, срезали своим кинжалом несколько моих волосков и клали их на поднос. Некоторым я взглядывала в лица, некоторым — нет; среди них были и мужчины, и женщины, и все они имели несколько болезненный вид: бледные лица с серыми губами и тенями вокруг глаз. Наверно, и я так же выгляжу, подумала я.
Один из младших магистров, срезав и положив на поднос мои волоски, задержался возле меня немного дольше, чем остальные; я подняла взгляд и узнала Эйне. Её волосы, обычно растрёпанные, были в кои-то веки расчёсаны и забраны в пучок на затылке, под её серым плащом блестела кольчуга, а на ногах — железные наголенники. Она посмотрела мне в глаза долгим взглядом, убрала кинжал в ножны и отошла.
