Норберт совсем не похож на доносчика. Женщинам он просто нравится — он один из тех так называемых привлекательных мужчин, но при этом не строит из себя Аполлона.
Не так давно Норберт положил мне руку на плечо и сказал, ito ему нужно поговорить со мной о моей жене. Аманда тогда еще не подала на развод, хотя эта тема уже несколько раз всплывала. Хотите знать, какое постыдное желание во мне родилось в ту минуту? Я подумал: хорошо, если Аманда вляпалась в какую — нибудь неприятную историю, — серьезные невзгоды могли бы нас опять сблизить. В то же время я испугался, что «история» окажется слишком неприятной, не зря же ей заинтересовалось начальство Норберта.
Он без долгих предисловий спросил, знаю ли я, что Аманда имеет контакты с одним западным издательством. Причем он спросил это не как на допросе, а, скорее, сочувственно. Заметив мой испуг, он озабоченно кивнул. Человек, через которого она поддерживает этот контакт, — некая Катарина Мангольд, уже известная своими целенаправленными и, к сожалению, не всегда безуспешными попытками переманить наших литераторов на сторону западной культуры. Неужели, спросил он, я никак не могу повлиять на жену и удержать ее от поступков, которые могут повлечь за собой неприятные последствия, вплоть до уголовного наказания, не говоря уже о моральной стороне этого сомнительного предприятия. В нашей стране тоже хватает издательств, но ни в одно из них Аманда, насколько ему известно, даже не пыталась обратиться. А не лучше ли было бы сделать это, вместо того чтобы бросаться в опасную авантюру и создавать серьезные проблемы себе, а может, и всем своим близким?
После этого мне пришлось объяснить Норберту две вещи: во-первых, что я встречался с госпожой Мангольд в своей собственной квартире, не подозревая, с кем имею дело; что я принял ее за обыкновенную знакомую Аманды, так же, как и она, увлекающуюся литературой. Во-вторых, что Норберт переоценивает степень моего влияния на Аманду. Что ее никогда не интересовало мое мнение и что любой мой совет она воспринимает как вмешательство в ее внутренние дела. Представь себе, сказал я: моя собственная жена пишет роман, а я узнаю об этом совершенно случайно! Разумеется, я готов попытаться объяснить ей всю чудовищность подобной затеи, но уверен: это только еще больше укрепит ее в сознании своей правоты.
Я предложил ему прийти к нам домой и самому поговорить с Амандой, так сказать, с открытым забралом. Может быть,
