Три оставшихся при нем рабочих молча ели хлеб свой и лукаво переглядывались.
Наконец, гнев Вальнека прошел, аппетит заговорил громче прежнего, и Вальнек скрепя сердце потянулся за хлебом, на котором не лежала гадюка. Водка разбилась от неосторожного толчка, и Вальнек, жуя хлеб и посыпая его солью, с сожалением смотрел на валявшиеся осколки.
Передние партии позавтракали, и уже давно затих в отдалении и говор их и стук топоров, а Вальнек все еще не подымался, потому что его всего разломало от непривычной работы, да и хотелось ему быть как можно подальше от проклятых инженера и его прислужника техника.
Наконец Вальнек встал и разбито, тяжело зашагал к инструменту. Каждый шаг в неприспособленных тяжелых сапогах в этом лесу, в этом царстве комаров был тяжелою пыткою для Вальнека. Он, гнавшийся только за деньгами, ненавидел уж всю эту каторжную должность свою.
Установив кое-как инструмент, Вальнек навел трубу на рейку, крикнул: «держи», приказал рабочим отмахивать веткой комаров и нагнулся к трубе.
Вальнек смотрел, рабочий махал, махал… Рабочему надоело уже махать, когда, совершенно красный, Вальнек поднялся, растерянно оглянулся и опять сейчас же снова прильнул к трубе…
Произошла какая-то непонятная история: волоски в трубе, без которых невозможно чтение делений рейки, исчезли куда-то.
Все еще не веря исчезновению волосков, Вальнек пригласил и рабочего убедиться в том же.
Рабочий присел, прицелил свой глаз и с некоторым страхом заглянул в трубу, а Вальнек замахал над ним.
— Ну что, видишь волоски?
— Ничего не вижу.
— Не видишь потому, что инженер порвал их.
— Порвал? — спросил рабочий и хлопнул руками себе по ляжкам.
— Порвал, потому что молокосос, — проговорил авторитетно Вальнек. — Кричать умеет, али сам с инструментом обращаться не умеет.
— Что за оказия, — проговорил рабочий и рассмеялся. — Тот тебя корит, а теперь ты его. Кто же вас рассудит.
— Старший рассудит. Вечером разбор будет. Ты слышал, как он меня ругал?
— Все, чать, слышали!
— Вечером разберут.
— Т-а-а-к. А теперь что делать станем?
— Да что ж теперь? За ним бежать, он ведь тоже волосков не приделает.
— Знамо, не приделает… Эй-эй! Клади рсй-й-ку! Машина изгадилась.
Реешники положили рейки и пришли к инструменту. Еще раз заглянули.
— Да нету, нету, — проговорил авторитетно Вальнек. — Хоть все глаза просмотри.
— Что за оказия? — удивились рабочие. — Теперь чего ж ему за это будет?
— Будет доволен. За все будет… Я вдвое против него старше и то смолчал, чтоб пример не подавать дурной, а он не может? Ему надо ругаться?
