— Он не хотел ничего плохого, — сказала она.
— Твой, муж или Шеймас?
— Так это Шеймас ослабил подпругу? Я так и знала.
— Ты одна об этом знала. Все прочие, похоже, считают, что это сделал я.
— Нет, никто так не думает, — сказала она.
— Твой муж...
— Он тебе завидует, еще как, — сказала Кенна. — Ты ведь знаешь.
— С чего ему завидовать мне? У него есть дом, семья и жена, о которой можно только мечтать.
— Дом ему не принадлежит, а единственное, что у него хорошо получается, так это, похоже, делать детей. Все остальное делаешь ты.
— И все же смеются надо мной, а не над ним.
— Ангус, — сказала она, прислонившись к плечу брата, — посмотри на себя. Ты рано стал мужчиной. К двенадцати годам ты взвалил на себя все те дела, что наш дед забросил ради игры в карты. Люди всегда смотрели на тебя снизу вверх. За сотни миль окрест нет ни одной девушки, которая бы не мечтала стать твоей женой.
— Сомневаюсь, — сказал Ангус, но голос его потеплел.
— Не злись ты так из-за того, что людям выпал редкий случай посмеяться над тобой. Почему бы тебе не посмеяться вместе с ними?
— Они думают...
— Что это сделал ты? Ты всерьез веришь, что кто-то так думает?
— Твой муж...
Ангус замолчал, он хорошо знал, что его зять на самом деле не верит в то, что он, Ангус, ослабил подпругу. Ангус не стал бы гадить исподтишка. Он вызвал бы противника на открытый бой.
— Гэвин, так же как и все прочие, либо знает, либо догадывается о том, кто поступил так с бедной девушкой. А что касается того, что она тебе сказала... — Кенна улыбнулась. — Если бы она сказала это кому-нибудь другому, у тебя бы живот свело от смеха. Жаль, что ты не ответил ей, что у тебя есть сестра, которая не отказалась бы поносить ее платья.
— Ты бы хотела иметь шелковое платье? — тихо спросил он.
Сестра была на пять лет старше его, и он любил ее больше всех на свете. По правде говоря, он здорово ревновал ее к мужу. С тех пор как Кенна вышла замуж, Ангус чувствовал себя совсем одиноким.
— Хотела бы я иметь шелковое платье? Я бы отдала за него одного из своих сорванцов.
Ангус засмеялся:
— Если все, кого ты производишь на свет, также плохи, как твой старший, тебе придется отдать за аршин шелка шестерых.
— Он точно такой же, каким в его возрасте был ты.
— Никогда я таким не был!
— Ты был еще хуже, — рассмеялась она. — А он — твоя копия. Хотя, может, я и ошибаюсь, потому что уже давно не видела твоего лица. — Кенна прикоснулась к его бороде. — Почему ты не позволишь мне постричь ее?
