Мохов замолчал, постоял немного, затем повернулся ко мне и, хлопнув по плечу, сказал:
— Ну, вот! А ты говоришь — не полюбит. Разве можно?
Я, как заворожённый, кивнул головой:
— Да, полюбит, конечно!
Вдруг неистовый петушиный вопль взвился над поляной. Хриплый, дикий и бесконечно печальный. Дементьич переглянулся с Моховым и неодобрительно покачал головой.
— Блажит, — сказал тот. — Это ещё ничего. А то этта днем на насест забрался и орал до тех пор, пока без памяти не упал. Ладно, Голендуха прибежала, позвала, а то и окочурился бы. Кровь у него, видать, спекается от лесных пространств.
— На похлебку его определи, — предложил Дементьич. — А Машке твоей я другого мужика найду.
— Ладно, чего об этом зря толковать...
Вдвоем они стали осторожно сливать варево в наш бидон. Хозяин сунул его мне:
— На, неси!
Мы попрощались с Моховым и, провожаемые дурным воем Питирима, отправились домой. Уходя с поляны, я оглянулся на то место, где провёл ночь. Догорал костер; стоял маленький одинокий человек и тоскливо глядел нам вслед.
Мы с Дементьичем шли молча, тихо. Тропочка была тяжёлая: приходилось перескакивать с кочки на кочку, шагать через корни деревьев, через поваленные стволы; но бережно нес я бидончик с непонятной жидкостью. Только перелезая через забор, отделяющий городскую черту от поскотины, зацепился за верхнюю жёрдочку и вместе с бидоном покатился в траву. Подошёл хозяин, с сожалением поцокал языком:
— Пролил всё ж таки. И зачем ты это сделал, глупая твоя голова? Ведь нарочно — признавайся?!
Я ничего не ответил старику, отвёл глаза. Дементьич покряхтел, погоревал, и — может быть, мне показалось? — в голосе его слышалось одобрение.
Что же напишу я Вам, Олег Платонович, по этому поводу? И в чем здесь дело — сам не могу до сих пор понять. Случайно ли скользнула моя нога с жёрдочки? А может быть, душа моя пришла к выводу, что нельзя препоручать такое тонкое чувство, как любовь, неизвестным науке инородным силам?
По поводу моих теперешних настроений могу сказать строчками из песни:
Прошла любовь, прошла любовь,
По ней звонят колокола...
Хотя чувство к милой Вале не могу изгнать из сердца, но в разговоры с ней уже не вступаю, а только, приходя на обед, вежливо приветствую, а один раз даже спросил, как её здоровье. Она ответила, что здоровье неплохое, да вот недавно перекупалась, и теперь болит горло. Я посоветовал полоскать его шалфеем, но в это время сзади в очереди закричали, что задерживаю, и я вынужден был прекратить разговор.
