Эрих буравил товарища бешеными глазами человека, которому срочно требуется выпустить излишки пара, но второй рыцарь (кстати, не несущий на себе клейма круторогих Унгартов; герб на его джупоне был знаком капитану очень смутно — верный признак совсем захудалого рода) отличался хладнокровием и разумностью.
— Успокойся, Эрих, — вещал он голосом, совершенно лишенным подобострастия, но и без столь любезных Бингхаму мажорных ноток. — Ты ведь знаешь, куда приложить свою силу с большим толком, не так ли? Предоставь господину капитану решать его проблемы… как я вижу, проблемы довольно большие. И прожорливые. А мы с тобой займемся собственными делами. Я ведь прав?
Запомнить герб, отметил себе капитан. Герб достаточно заурядный: фрагмент плетения кольчуги и под ним простая серая, не золотая, как у высших родов, шпора. Прояснить, что за род, навести справки… и, возможно, рекомендовать канцлеру Бамперу для деликатных поручений. А то нынешнее рыцарство — как один такие вот Эрихи. Умеющий же складно говорить обычно только тогда в это презираемое искусство и ударяется, когда схватывает какое-либо увечье, несовместимое с карьерой мечемаха и заправилы на балу. А этот вроде бы по всем вопросам вполне состоятелен…
Эрих проворчал что-то неразборчивое, окинул ритмично ходящий гоблинский загривок последним возмущенным взглядом и, то ли кивнув, то ли коротко поклонившись капитану, вернулся к своему столику.
А если б вы тут промеж собой схлестнулись, я б вас за это задержал, запоздало подумал сэр Малкольм, устало опускаясь обратно на свое место. Это вам не правомочное возмущение рыцаря оскорблением герба, которое проходит исключительно по статье Высшего Суда Чести, это заурядная склока, и тут-то я в своем праве блюстителя столичных порядков. Я б вас, петухи юные, согнул в тот самый загибистый араззорусов рог, и хрена с два вам ваши лошадиные габариты помогли бы. И в каталажку до выяснения. А там уж пусть ваши Унгарты разбухают хоть до трескотни по швам. Морда кирпичом, я при исполнении. Вот как этот… гоблин.
И опять холодышка в капитанском желудке напомнила о себе. Эх, а ведь не поздно еще вывести этого субъекта, на которого организм сэра Малкольма, невосприимчивый ни к каким иным видам угроз, реагирует столь бурным образом, за ворота и пинком отправить прочь из города в частности и мировой истории вообще!
Хотя жалко ту ногу, которая будет пинать. Вон ножнам уже не поздоровилось. А ведь служили верой и правдой двадцать лет! Если подумать, то разбрасываться такими, как этот Бинго, кадрами — идея прескверная. Не приведи боги, перехватят в каком-нибудь Порвенире и настропалят действовать во вред Араканской короне! Потом всего рыцарства не хватит от его вредоносных действий отмахаться. Да он одним своим аппетитом подорвет экономику любой державы, даже исключительно аграрно развитой.
