Мастер Захариус, опьянев от радости, только попытался дотронуться до часов, как раздался чудовищный хохот. Он обернулся и при тусклом, мерцающем свете коптящей лампы различил того маленького старичка из Женевы.
— Вот вы и здесь! — воскликнул уродец.
Жеранда, полумертвая от страха, прижалась к своему жениху.
— Милости просим, мастер Захариус, — произнес чудовищный персонаж.
— Кто вы?
— Сеньор Питтоначчо, к вашим услугам! Вы явились, чтоб отдать за меня вашу дочь? Я ведь говорил: Жеранда не будет женой Обера!
Молодой человек бросился на Питтоначчо, но тот ускользнул от него, словно тень.
— Остановись, Обер! — сказал мастер Захариус.
— Доброй ночи! — пробурчал Питтоначчо и исчез.
— Отец! — взмолилась Жеранда. — Бежим из этого проклятого места!.. Отец!..
Но мастера Захариуса уж и след простыл. Он гнался за призраком Питтоначчо среди рушившихся аркад. Схоластика, Обер и Жеранда, подавленные горем, не в силах были сдвинуться с места. Девушка упала в каменное кресло, к ней бросился Обер, тут же в большой зале старая служанка на коленях молилась. Слабые отблески света струились во тьме. Тишина нарушалась только деятельной работой гнусных тварей, грызших старые деревяшки, — этот постоянный шум, казалось, указывал время «часов смерти».
С первыми проблесками дня все трое отважились наконец ступить на бесконечные лестницы, спрятавшиеся под нависшими глыбами. Часа два проблуждав, они так и не встретили ни души, не услышали ничего, кроме отдаленного эха, отзывавшегося на их крики. Путники то спускались глубоко в подземелье, то возносились к вершинам диких гор.
Случай привел их вновь в обширную залу, где пришлось провести страшную ночь. Там они застали Захариуса и Питтоначчо мирно беседующими: один, похожий на окоченевший труп, — стоял, другой — присел возле мраморного столика.
Мастер Захариус, едва заметив Жеранду, взял ее за руку и подвел к Питтоначчо со словами:
— Вот твой хозяин и повелитель, дочь моя! Вот твой супруг, Жеранда!
Девушка задрожала всем телом.
— Никогда! — воскликнул Обер. — Она моя суженая!
— Никогда! — отозвалась жалобным эхом Жеранда.
Питтоначчо захохотал.
— Стало быть, вы хотите моей смерти? — закричал старик. — Здесь, в этих часах, последних из созданных мной, единственных, продолжающих свой ход, и заключена моя жизнь. Этот человек сказал: «Отдашь мне дочь, и часы будут принадлежать тебе!» Он хочет их уничтожить, а меня ввергнуть в небытие! О, моя дочь, ты не будешь больше меня любить!
