— Возможно, Верховный не знает.
— А, понимаю. Добрый и справедливый царь и алчное, недалёкое окружение. Старая сказка. Всё немного сложнее и проще одновременно. И в окружении Верховного есть порядочные люди, и в рядах обличителей общественных язв есть беспринципные, законченные сволочи.
'Ты часом, дядя, не из этих?' — хотелось спросить Масканину. Но не спросил, ругнулся про себя и стал думать о своём.
— …просто надо знать, как бороться и с кем бороться, — вещал старик между тем. — Все понимают, что главный раздражитель — Боров, но попробуйте его ухватить! Народ пока ещё верит Верховному, надеется на него. А напрасно. Кто он, этот Верховный, откуда? Всё скрыто…
— Вы это, Верховного не трожьте! — бесцеремонно вмешался подсевший мужичок в нахлобученной на глаза меховой шапке. — Верховный, он над всеми сверху поставлен. Чтоб оттудова, за нас всех, за народ, значит, думать. Верховный он как? Он в общем руководит, на годы вперёд зрит. А то, что где-то всякие безобразия — это ничо, руки у него, значит, до всего не дошли пока.
— Вот видите, — заметил старик, обращаясь к Масканину. — А есть ли он на самом деле, наш правитель?
— То есть как? — спросил Максим.
— Очень просто. Что такое Тайный Совет? Кто в него входит? По какому принципу в него попадают? Разве это нормально, когда высший государственный орган абсолютно не публичен? Вот канцлера взять. Кто-нибудь его видел?
— Я видел, — сказал Масканин.
— Вы видели? — в глазах старика вспыхнул интерес. — И как он? В смысле, какой он?
— Обычный человек. Пожилой, низенький. Мне ещё показалось, что у него язва.
— Язва? — отозвался мужик в шапке. — Верно от худого питания.
— Где же вам довелось его лицезреть? — поинтересовался старик.
— На полигоне во время манёвров. Нам тогда смотр устроили. Это до войны было.
— А-а, — разочаровался старик.
— А я вот думаю, — снова вмешался мужик в шапке, — Верховный Борова скоро погонит. Потом Борова посадят.
— Отчего вы так думаете? — спросил старик.
— Да как же иначе? — изумился мужик. — Я вон в Новых Мысках работал, это под Кирилловым. Автобан там строил. Потом через Унгурку мост новый возводили. Так там у нас как, вишь, до самого моста дошло, три декады без жалования вкалывали. Терпели всё. Потом ещё три. Тогда бастовать стали. Мужики, те что нетерпеливые, они сразу по домам разбрелись. Мы же остались, денежку нашу кровную требовать. И тут сам Боров примчался с жандармами. Согнали нас всех, Боров кричит: 'Скоты!' По матери кроет, а мы, значит, знай своё гнём, мол, жалование наше подавайте. Так он, Сатана такая, крикнул жандармам нас кнутовьём угостить. Ну после того я домой и подался.
