— Даже так?
— Удивлён? А я нет. Кто громилу того остановил, у? То-то. Ты ведь кровопролитие пресёк.
Масканину вспомнился тот самый громила — долговязый, в чёрном потёртом тулупе. У которого вовремя 'Сичкарь' заметил. И отобрал.
— Помнишь того выродка? — спросил Муранов.
— Помню, — Масканин невесело усмехнулся. Ещё бы ему не помнить того провокатора. В толпе он громче всех орал. Яростно так орал, словно толпу накачивал. Лозунги всякие бредовые. А слева-справа подхватывали. Да с ненавистью рожи кривили. Всюду 'малиновые палачи!' неслось. А потом ствол вытащил и давай целиться в конных жандармов. — У меня в голове словно щёлкнуло, как представил, какая каша может завариться из-за этой суки…
— Всё правильно. Вот и я представляю, как среагировали бы сорокалетние мужики — отцы семейств… когда их из толпы расстреливать бы начали. Тут бы одними нагайками не обошлось. В дело пошли бы шашки. Так что… так что за одно то, что ты обезвредил того мудака, тебе, Макс, огромное спасибо. Главное, кровь не пролилась. Да, это главное… Заодно, ты жандарма спас. Не дал его затоптать, когда паника и давка начались… Но вот ответь-ка мне, мой друг любезный, какого рожна ты полез в драку потом?
Масканин криво ухмыльнулся.
— А нехер газ было пускать. Дышать трудно, из глаз слёзы вышибает, а тут нагайкой по спине перетянули… До сих пор, гад, болит… Ну я и вмазал. Потом второму, потом ещё кому-то…
— А то, что их целый взвод был — это так, пустяк?
Масканин развёл руками. Муранов покачал головой и сказал:
— Скажи спасибо, что вахмистр тебя оттащил. Он тебя в лицо запомнил. Да не полезь ты в драку, тебя вообще не задержали бы.
Наступила пауза. Ротмистр не спеша попыхивал сигаретой, а Масканин потупил глаза. Он застыл. В голове стало пусто. Ни одной эмоции не обозначилось на его лице, только глаза — в них будто жизнь потухла.
— Жалеешь? — спросил Муранов.
Жалел ли Максим? Разве можно десять потерянных суток отпуска обозначить одной жалостью? Или самой желчной досадой? Эти десять суток он мог провести дома в семье. Десять суток как десять лет жизни. Бездарно потерянного времени не вернёшь и пенять на кого-то глупо. Да и не в привычке Максима было обвинять кого бы то ни было в своих невзгодах. А в груди у него всё клокотало.
— Все твои беды от тебя самого происходят, — заметил Муранов, растирая по полу окурок.
— Тоже мне новость.
— Мда… Всё-то ты понимаешь, Масканин, но упорно продолжаешь без мыла в жопу лезть…
